Марш Обреченных. Финал

Сабля медленно, нехотя, освобождается из тела Горфуза, тот кулем стелится в клубы пыли, а Аш-Огран мощным броском бросает в полет короткое, метательное копье, с хрипом и рыком Ийлют отшатывается и уворачивается, почва, прожаренная солнцем, уходит у него из-под ног. Ийлют, запоздало и панически понимает, что летит вниз по крутому склону, спиною в откосый обрыв. Шипение и ругательства слетают с его уст. Копье Аш-Ограна проносится и зависает над клокотавшей эмоциями толпой… Ему, похоже, во второй раз везет с пляской со смертью? Но вечно таких подарочков еще не получал ни один харз, может, и вправду Шиарр поставил на него священную миссию великого мессии.

— Добивайте его!

— Стреляйте в него!

— Он не жилец! Предатель народа!

Пока он кувыркался и вольтами скакал через голову вниз, расшибая голову и отбивая бока — засевшие на верхушке песчаного айсберга семиры, кричали толпе приказные команды. Последний вольт и столкновение с глыбой засохшего песка, отлетают пыльные осколки, ему тотчас перехватывает дыхание и вышибает на короткие удары сердца сознание. Ийлют проваливается в полубредовое состояние, зависая в полуяви.

Пресвятой Шиарр, помоги мне! Спаси меня! Надели праведной мощью!

Может быть, ему тогда почудилось, а может, и нет — но над его обессиленным телом озарился ярчайший свет и Аршит неожиданно обрек сознание…

— Рубите его! Падаль!..

— Достаточно! Он будет жить! Я верю в него! Мы — верим ему!

Знакомый твердый голос окончательно вернул ему ясность, толпа за спинами храбрецов, выступивших на защиту Ийлюта, отдалась назад, отступая перед новым натиском. Зато на упрямцев неслись с вершины противники-мстители, у которых на тот счет имелись свои мнения.

Со стоном Ийлют на четвереньках, а затем, перевернувшись на спину, поглядел на смельчаков, на столпотворение за теми смельчаками — сейчас будут линчевать.

— Ты что спятил вместе с ним, Рфуч? А ты, по-видимому, Балайз тоже? Чего, кретины, щеритесь, добивайте гада! — орал на взбунтовавшую шестерку озверевший Аш-Огран. — Эта же падаль прикончила Шахута и Горфуза!

С откровенным презрением Рфуч сплюнул в песок, так чтобы ненароком не попасть в Аршита.

— Подколодным клопом — вот кем был твой Шахут, а Горфуз и подавно — мантикоровской блохой! Насекомыми были — насекомыми и подохли!

— Что-о?! Что ты, жополиз, промя-м… — со звоном стрела вонзается в солнечное сплетение Аш-Ограну и опрокидывает его навзничь, отправляя в бездонные объятия смерти. Толпа за бунтарями с рыками шарахается, теснится. Брутт с Орзанном теряются, и их смелость тает ледяной корочкой под жарой пустыни, Улюн жалко копошится среди песчаных валунов.

— Вольнодумцы еще есть? — не встретив больше сопротивления, Рфуч оборачивается к многотысячной толчеи. От карапуза до старика робко молчали. Время перемен, наконец, добралось до народа странников. Аршит сие чудо видел в решительных лицах Рфуча, Балайза, Хумса, Уймоса, Лугума и Кулама. Даже те, кто еще секунды назад противниками стояли против семира Ийлюта, теперь сияли пламенным огнем веры в него, теперь обретали мудрость его слов и жажду перемен.

— Вставай Аршит! Хватит валяться на песке! — процедил сквозь плотно сжатые клыки Рфуч, — верши свою… революцию!

Семир Ийлют окровавленной гримасой улыбнулся, скалясь.

— Это слова верного солдата! Это слова великого полководца! — он посмотрел на обратившуюся в слух толпу. — Нас ждет Нильф! Нас дожидаются земли предков, испокон веков принадлежащие нам по праву! Мы — народ пустыни, обязаны их вернуть себе! Обязаны вернуть старикам и детям!..

* * *

Ее голосок уводил его вдаль…

В бездонную пропасть старых, не далеких и совсем недавних воспоминаний. В то время, которое он тщетно старался забыть. Которое, спустя два с половиной года-мига — для эльфийской реки времени, пытался вычеркнуть из памяти навсегда. Чтобы даже и намеков о том позорном "миге" не осталось и следа. Чтобы каждый эльф, живущий то в Эльфране, то в Черном лесу — в одночасье забыл о тех страдальческих и проклятущих мгновениях существования династии Эльсдина, перечеркнул прошлое двух ударов жизни ударом карательского палаша…

Но бархатный, журчащий голосок эльфарки Флавесс всепроникающими отмычками взламывали его потайные ниши в мозгу и вскрывали в сознании. Эльфы всегда помнили победы, но и никогда не забывали горькие поражения. И одно из них, после падения Эльсдара, им не забыть никогда, оно случилось на юге, на равнине Свит, когда отступающие Дома Общины Эльсдина и не подозревали, что их род вот-вот обречен на раскол, что динамичность пространственных порталов временно гарантировала передышку в нескончаемых стычках с дайкинами. А выстоять и умереть под натисками спецподразделений Серой Башни и эшелонов Королевской армии придется горстке смертников…

Перед глазами графа Дерлина хон Тольенна и подопечных ребят рассказ Флавесс выстраивал картину недалекого сумрачно-кровавого прошлого:

— …Кто даст гарантии, что храмовники не ударят нам в тыл? Если мы позволим себе и Хизельмашу сесть нам на "хвост", то боюсь, варханы поужинают нашими печенками!