Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942

Допустив эти последние предположения, мы сможем дать максимум 6 дивизий, взяв их с западной границы и из центрального резерва. Эти дивизии могут быть полностью укомплектованы личным составом и техникой. Однако, они:

– не смогут получить противотанковой и зенитной артиллерии, помимо той, что имеется в частях, находящихся на русском фронте;

– не будут снабжены автотранспортом (его предоставит позже Германское командование)“.

Вызывает недоумение, почему Верховное командование не обращало внимания на североафриканский театр военных действий, ведь это направление являлось более важным для Италии. Как они собирались отправить на русский фронт армию, толком не подумав о ее вооружении и эффективности, без противотанковых и зенитных подразделений и собственного автотранспорта?

В дневнике Каваллеро от 6 июня 1942 года записано (речь идет о приезде генерала Фасси в штаб 8-й армии): «…генерал Фасси мне доставил поток следующих аргументов от Его превосходительства Гарибольди… Трудности, с которыми столкнулось командование 8-й армии, во многом зависят от немецкого командования; следует более правильно использовать армию, несмотря на массу существующих недостатков и скрытых проблем».

Я ощущал и предвидел такое легкомысленное поведение Рима, и через свои многочисленные рапорты и донесения старался предостеречь командование от недальновидных поступков на восточном театре военных действий, подчеркивая трудности русской зимы и особое упорство неприятеля. Но меня обвинили в том, что я, как командующий К. С. И. Р., сгущаю краски для повышения собственного престижа и восхваления личных заслуг, хотя я, напротив, говорил правду в интересах страны и ее армии!

20 мая 1942 года я воспользовался периодом абсолютного затишья в нашем секторе (новое большое наступление К. С. И. Р. начиналось только в июле) и прибыл в Италию на несколько дней. Верховное командование вызвало меня в Рим на 30 мая. Меня встретил генерал Мальи, сообщив мне, что прием назначен во Дворце Венеции. В эти дни маршал Каваллеро болел, но сразу пригласил меня прибыть для встречи в его доме. Начальнику Генерального штаба я подробно описал положение в покинутой России и ситуацию в К. С. И. Р. Мы поговорили о 8-й армии, которая уже находилась в пути на русский фронт. Я еще раз напомнил начальнику Генерального штаба, что мои предложения, направленные во время прошедшей зимы по поводу усиления К. С. И. Р. двумя дивизиями, остались без ответа. Эти дивизии могли пригодиться при возобновлении весенних оперативных мероприятий для замены дивизий «Пасубио» и «Торино»: «…будет еще лучше, если дивизии „Пасубио“ и „Торино“ отправить на Родину после летне-осенней кампании. Люди, пережившие зиму в России, только с большими трудностями смогут выдержать вторую». Каваллеро ответил своим обычным тоном, не терпящем возражений: «После первой зимы все военнослужащие, постоянно находившиеся в России до 31 декабря, будут заменены». «Это уже кое-что, – ответил я, – но, индивидуальные замены не решат проблему, пока существует общий тяжелый кризис в дивизиях».

Мои предложения сводились к тому, чтобы держать в России только один усиленный армейский корпус и не совершать роковую ошибку, посылая целую армию. Каваллеро коротко ответил на мои аргументы: «Решение окончательно принято Дуче по политическим соображениям и обсуждать его бесполезно».

Каваллеро, как человек интеллигентный и проницательный, скорее всего понимал, чем может закончиться эта очередная авантюра, и, возможно, внутренне поддерживал мою точку зрения, но открыто противостоять решениям свыше он не смог или не захотел. Когда стало известно, что Муссолини решил отправить армию, он отошел от собственных позиций, забывая, что на плечах начальника Генерального штаба лежит тяжелый груз личной ответственности.