Маршал Ней

Нервы, случается, перенапряжены, инстинкты не всегда верны, но всё вместе создаёт шарм его обаяния. Если дивизия, которой командует Бернадот, уважает своего командира, то для нашего героя важнее не уважение, а восхищение своих солдат. В то время как Бернадот завоёвывает сердце солдата тем, что любезен с самым последним рядовым, он запросто сядет за один стол со своими адъютантами, Ней, напротив, старается держать дистанцию между собой и подчинёнными, стараясь «разделить с ними опасности, но не славу».^{59}

Гордость и удовлетворение чувствует генерал Ней, читая обращенные к нему многочисленные письма солдат, желающих служить под его командованием. Например, штабной полковник Виллат пишет: «Поверьте, мне бы так хотелось быть с Вами и участвовать в этой кампании под Вашим руководством. Я смог бы ещё ближе сдружиться с Вами, получить от вас новые военные знания, которые мне так нужны и которыми Вы столь богаты».^{60} Некто, по имени Равье, стремящийся заполучить должность офицера по особым поручениям при Нее, перечисляет обязанности, которые мог бы выполнять: «Я выполнял бы административные функции, в Вашем кабинете я писал бы под Вашу диктовку. <… > В расположении Ваших частей я мог бы следить за полицией, руководить службой, которую Вы сочтёте нужным организовать. В случае Вашего краткосрочного отсутствия, моё присутствие было бы полезно людям, которые непосредственно связаны с Вами по службе. <… > Всё перечисленное я выполнял бы с искренней преданностью».^{61}

Нея переполняет природная живость, он объясняется с таким энтузиазмом, что его слова часто обгоняют мысли. Искренний и открытый, он не умеет сдерживаться.^{62} Как эта цельная, столь темпераментная натура смогла последовательно подчиняться своим начальникам Гошу, Бернадоту и Моро без внутренней борьбы? Надо отметить, что все трое были покорены его душевной энергией.

«Полагаю, что неприятель вернёт нам Нея под честное слово. Прошу Вас немедленно обменять его»,^{63} — пишет растерянный Гош, узнав, что его бесценный Ней попал в плен. Осмотрительный и острожный, даже чересчур, генерал Моро скажет, что Ней «излишне храбр». Взаимная симпатия и дружеское расположение связывают Нея и Бернадота: «Генерал, общающийся с Неем, мой дорогой друг, должен быть просто счастлив. Мне выпала такая удача, с чем я себя и поздравляю».^{64}

После месяцев и лет, проведённых на войне, бескорыстная самоотверженность отступает. Опьянённый славословиями, генерал Ней убеждает себя, что он вовсе не охотится за лаврами, но при этом он наслаждается престижем и некоторыми привилегиями, которые приносят ему генеральские галуны. Завоевание расположения начальников становится отныне главнее бескорыстной доблести. «В любом случае я был бы счастлив тем, — пишет Ней Бернадоту по случаю взятия Мангейма, — что мог своим присутствием способствовать вашему успеху в деле, столь важном для становления Вашей славы».^{65} Кому он служит, Республике или своему командованию, когда, переодевшись, идёт в разведку, чтобы изучать подступы к крепости, занятой пфаль-цскими войсками? Он переплывает реку в лодке, ведёт переговоры, причём настолько убедительно, что 2 марта 1799 года город сдаётся. В этот момент его действия ещё подконтрольны, он ещё не принимает самостоятельных решений: «Имею честь, мой дорогой генерал, направить Вам документ о капитуляции Мангейма, я составил его наспех, но Вы сможете убедиться, что Вам предоставлена максимальная широта действий, которые Вы сочтёте уместными».^{66}

В 1799 году Ней служит под командованием Массены в Швейцарии. Между ними также устанавливаются безоблачные отношения.

Ней показывает себя наиболее преданным подчинённым славного начальника, героя Риволи: «Ваше решение определит линию моего поведения. Ничто мне не доставит столь полного удовлетворения, как ощущение полезности при выполнении государственных задач, причастность к славе, которую Вам принесла эта кампания».^{67} Их отношения испортятся много позже, уже при Империи, когда один станет герцогом Эльхингенским, а другой — князем Эсслингским.

Генерал Ней угодничает, и это задолго до встречи с Бонапартом. Реверансы в сторону Бернадота и Массены противоречат его громогласному заявлению, которые станут столь характерны для него: «Я не настолько низок, чтобы служить каким-то персонам. Моё служение всегда предназначалось Отечеству, только ради него я готов жертвовать собой, если обстоятельства того потребуют».^{68}