Маршалы Наполеона Бонапарта

...

Между прочим , со временем неуемное честолюбие, амбициозность и тщеславие возобладают у Бернадота над разумом, взаимовыручкой. Понятия чести и долга будут ставиться им в зависимость от чинов, титулов и денежных пожалований. Его упрямый, независимый характер приведет к тому, что он будет чисто формально выполнять, а иногда и уклоняться от приказов, не несущих какой-либо выгоды лично для него. Любопытно, но это почувствуют не только во французской армии, но и в армиях союзников, когда Бернадот будет воевать на их стороне против Наполеона.

Годы, проведенные Бернадотом в рядах Самбро-Маасской армии (1794–1796 гг.), когда он участвует практически во всех мало-мальски серьезных военных операциях, делают его известной личностью в глазах начальства и еще больше способствуют его популярности в солдатской массе. Во многих случаях Жана Батиста выручает его беарнский темперамент. Он как никто другой умеет заставить себя слушать и подчиняться своим приказам. Поток пламенного красноречия, который он обрушивает на головы солдат, когда того требуют обстоятельства, заставляет даже самых отъявленных смутьянов идти на попятную.

В первый раз судьба свела его с Бонапартом в далеком 1797 г. во время Итальянской кампании. Бернадот и его 20-тысячный корпус были посланы на подмогу Наполеону. 22 февраля 1797 г. отряд Бернадота прибыл в Милан, столицу Ломбардии. С самого начала отношения генералов не задались. При личной встрече 3 марта 1797 г. в местечке Ла-Фаворита близ Мантуи они не понравились друг другу. Слишком разные, эти люди были и слишком похожи, преследовали одни и те же цели: прославиться и подняться как можно выше, благо после революции это стало возможным независимо от происхождения. И все же скупой на похвалу Бонапарт отдал должное выучке и дисциплине приведенных к нему бернадотовских солдат: «Прекрасные войска, в превосходном состоянии!»

Очень скоро война предоставляет Жану Батисту прекрасный шанс показать заносчивому «коротышке-корсиканцу» все, на что он способен. В бою при Тальяменто (16 марта 1797 г.) именно его стремительная атака под ураганным огнем австрийской артиллерии обеспечила победу французам. Но с той поры Бонапарт стал «притормаживать» Бернадота, явно почувствовав в нем скрытые до поры до времени неограниченные амбиции. В своих характеристиках он называет его «одним из выдающихся защитников Республики», но на деле старается не дать Бернадоту развернуться, а то и отправить с глаз долой, например в Париж – отвезти пять… захваченных у австрийцев знамен. Правда, в письме к Директории командующий Итальянской армией лестно именует Жана Батиста «превосходным генералом, уже стяжавшим славу на берегах Рейна, и… одним из тех командиров, которые в наибольшей степени содействовали славе Итальянской армии».

Впервые оказавшись в столице в 34 года, Бернадот вместо нескольких дней, которые должна длиться его миссия, находится там семь недель. Наш любознательный гасконец не растерялся и сразу завел ряд нужных знакомств в правительстве (в частности, с директором Баррасом) в надежде получить достойный его таланта пост, например… военного министра или, на худой конец, командующего знаменитой Рейнско-Мозельской армией, после того как внезапно скончался легендарный генерал Гош! Но, как говорится, не сложилось. Потом ходили слухи, что здесь не обошлось без руки Бонапарта! Якобы даже издали он все время контролировал ситуацию с темпераментным и упрямым беарнцем, рвавшимся на первые роли в армии. Тщеславному и честолюбивому Жану Батисту приходится вернуться в Итальянскую армию под начало… Бонапарта.

История сохранила любопытное описание этой знаменательной встречи. Когда Бернадот прибыл к Наполеону, то Дюрок вежливо попросил его немного подождать в приемной, пока главнокомандующий разберется со срочными бумагами из Парижа. Импульсивный Бернадот громко возмутился, заявив, что такая фигура, как он, имеет полное право на немедленную аудиенцию. Услышав гневную тираду Бернадота сквозь двери своего кабинета, Бонапарт тут же вышел к «дорогому гостю» с «ангельски-вкрадчивым» выражением лица и с плотно стиснутыми от раздражения губами. То, что случилось дальше, стало для заносчивого гасконца хорошим уроком и заставило его впредь опасаться маленького корсиканца.