Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики

– Как вам будет угодно, мадам, – ответил Торби на интерлингве и добавил по-английски: – Если, разумеется, вы не предпочтете другие языки.

Она удивилась:

– На скольких же языках вы говорите?

Торби задумался.

– На семи, – ответил он, – и понимаю еще несколько, но не осмелюсь утверждать, что говорю на них.

Ее удивление росло с каждой минутой.

– Возможно, я ошиблась. Но, простите мою неосведомленность и поправьте, если я не права, мне сказали, что вы – сын нищего из Джаббалпура.

– Я сын Калеки Баслима, – с гордостью произнес Торби. – Саргон в милости своей выдал ему лицензию на нищенство. Мой покойный отец был ученым человеком, и мудрость его была известна всей площади, от края до края.

– Верю… Так что, все нищие Джаббала такие же замечательные полиглоты?

– Что вы, мадам! Большинство говорят лишь на площадном жаргоне. Но мой отец не позволял мне этого… только на работе, разумеется.

– Разумеется. – Женщина моргнула. – Хотела бы я быть знакомой с твоим отцом.

– Спасибо, мадам. Может быть, присядете? Мне очень жаль, но я могу предложить вам только палубу. Но зато вся она в вашем распоряжении.

– Благодарю. – Она уселась с гораздо большим трудом, чем Торби, который провел в позе лотоса тысячи часов, надрывая глотку мольбами о подаянии.

Торби никак не мог решить, закрыть ли ему дверь, или же дама (на саргонезском он называл бы ее «миледи») оставила ее открытой нарочно. Он чувствовал, что тонет в океане незнакомых обычаев и условностей, и общественное устройство корабля было ему совершенно непонятно. Он разрешил эту проблему при помощи здравого смысла, спросив:

– Предпочитаете ли вы закрыть дверь или держать ее распахнутой, мэм?

– А? Не имеет значения. Хотя, впрочем, пусть остается открытой. Здесь по правому борту живут холостяки, а я обитаю на женской половине у левого борта, с незамужними женщинами. Но я пользуюсь некоторыми льготами и дополнительными свободами… ну, скажем, как комнатная собачка. Я – «фраки», но меня терпят. – Последние слова она произнесла с кривой усмешкой.

Торби не уловил смысла большинства слов.

– Собака? Это животное, произошедшее от волка?

Она пристально посмотрела на него:

– Ты учил этот язык на Джаббале?

– С самого раннего детства я жил только на Джаббале. Простите, если я выражаюсь неправильно. Может быть, лучше поговорим на интерлингве?

– Нет-нет… Ты прекрасно говоришь на английском Системы. Твое терранское произношение гораздо лучше моего. А я так и не сумела вытравить из гласных свое происхождение. Но мне хватает и того, что меня понимают. Кстати, я забыла представиться. Я не торговец. Я антрополог, и они позволили мне совершить путешествие на их корабле. Меня зовут доктор Маргарет Мейдер.

Торби склонил голову и сложил ладони:

– Большая честь для меня. Меня зовут Торби, сын Баслима.

– Мне тоже очень приятно, Торби. Зови меня Маргарет. Мой титул здесь ничего не значит, поскольку он не имеет отношения к корабельной иерархии. Знаешь ли ты, что такое «антрополог»?

– Простите, мэм… Маргарет.

– Название громкое, но означает простую вещь. Антрополог – это ученый, исследующий человеческое общежитие.

– Разве это наука? – с сомнением спросил Торби.

– Иногда я и сама в этом сомневаюсь. Но это – достаточно сложные исследования, потому что люди могут устраивать свою совместную жизнь бесчисленным количеством способов. Существует шесть признаков, общих для всех людей и отличающих нас от животных: три из них относятся к анатомии, к тому, как работает наше тело, а три других приобретаются обучением. Все остальное: поступки людей, их вера, обычаи и экономические практики – чрезвычайно разнообразно. Антропологи изучают эти переменные. Ты знаешь, что такое «переменная»?

– «Икс» в уравнении? – неуверенно предположил Торби.

– Совершенно верно! – радостно ответила женщина. – Мы изучаем «иксы» в человеческих уравнениях. Именно этим я и занимаюсь. Я изучаю образ жизни вольных торговцев. У них принят самый, вероятно, необычный во всей истории людей способ решения этой сложной задачи – как быть человеком и выжить. Они уникальны.

Она беспокойно шевельнулась:

– Торби, ты не будешь возражать, если я пересяду в кресло? Мое тело уже не так гибко, как в молодости.

Торби покраснел:

– Мадам, у меня ни одного нет. Я не…

– Одно из кресел расположено прямо за твоей спиной. И еще одно – за моей. – Она привстала и прикоснулась рукой к стене. Панель скользнула в сторону, и из небольшой ниши развернулось мягкое кресло.

Увидев его озадаченное лицо, она спросила:

– Разве они тебе не показали? – и сделала то же самое с другой стеной; в каюте появилось еще одно кресло.

Торби осторожно присел, потом позволил себе расслабиться и уселся всем телом, почувствовав, что кресло само приняло наиболее удобную форму. На его лице появилась широкая улыбка.

– Здорово!

– А ты знаешь, как раскрыть откидной столик?

– Столик?

– Боже праведный, неужели они вообще ничего тебе не показали?

– Ну… сначала тут была койка. Но я потерял ее.

Доктор Мейдер что-то пробормотала и сказала вслух: