Мартин Борман: «серый кардинал» третьего рейха

К лету 1943 года машина уничтожения евреев уже работала на полных оборотах. Борман вплотную занялся мишлинге{54} — теми, у кого хотя бы один из представителей двух предыдущих поколений предков имел еврейское происхождение. Партайгеноссе знал, что эта проблема волнует Гитлера: еще в декабре 1941 года во время одного из традиционных послеобеденных монологов, посвященных расовым теориям, фюрер объявил, что брак с человеком еврейской национальности создает в семье проеврейскую ориентацию, и во втором или третьем поколении обязательно совершается повторный брак с евреями. Эту тему Гитлер затронул и 1 июля 1942 года, когда назвал американского президента Рузвельта (считавшегося наполовину евреем) примером всеобщего немыслимого смешения рас. Следовало признать недопустимым призыв мишлинге в армию, ибо тем самым их приравняли бы к чистокровным немцам.

Не откладывая дело в долгий ящик, Борман предостерег гауляйтеров от чрезмерно мягкого отношения к полукровкам, хотя те и не попадали под действие «нюрнбергского расового закона». За несколько месяцев до смерти Гейдрих получил задание изучить возможность практического осуществления принудительной стерилизации семидесяти тысяч мишлинге первого и второго поколений. Его заключение гласило, что в каждом случае потребуется десятидневная госпитализация — непозволительные траты в условиях военного времени. Тогда Борман предложил поручить специалистам по расовым проблемам постепенно разделить всех мишлинге на тех, у кого преобладают германские признаки, и тех, в ком преобладает еврейская кровь, а уж потом решить, что делать с последними. Но Гитлер объявил этот проект чрезвычайно [388] дорогостоящим, и вопрос по-прежнему остался открытым.

В мае 1943 года Гиммлер предложил Борману следующий вариант: всем, у кого среди предков двух последних поколений имеются евреи, надлежало пройти проверку еще нескольких поколений предков. Если выяснится, что прежде эта семья уже допускала родство с евреями, их следовало подвергнуть стерилизации. Но и этот план был отклонен.

* * *

Лишь в середине ноября 1943 года Розенберг констатировал, что «достигнут заметный прогресс в пропагандистской работе на фронте». Об этом он доложил фюреру и просил его присвоить проповедникам нацизма достойное звание, предложив свои варианты: «офицер национал-социалистского образования» и «офицер идеологического образования». Гитлер, как всегда, предпочел нечто среднее — «офицер национал-социалистской идеологии».

Все это время Борман поддерживал переписку с Розенбергом, но ни единым словом не обмолвился о том, что готовит собственную организацию. Проведя ряд встреч и бесед, он разработал собственную программу и подобрал соответствующий штат сотрудников. Чтобы не прибегать к использованию лекторов Розенберга, рейхсляйтер НСДАП наладил сотрудничество с Геббельсом и Гиммлером. Теперь ему осталось лишь измыслить способ оттеснить проповедников конкурента.

Для начала Борман высказал опасения, что звание «офицер национал-социалистской идеологии» не охватывает всего круга обязанностей, которые надлежало исполнять военнослужащим нового типа: не только проповедовать принципы во время митингов, но и воодушевлять войска, поддерживать бодрость духа [389] повседневными беседами и дискуссиями. Розенберг, за которым закрепилась репутация скучного оратора, с подобной работой не справился бы. Борман обратился с собственными предложениями к фюреру, и новая должность стала называться «офицер национал-социалистского управления».

Упрямый и недалекий, Розенберг заглотил и наживку, и леску, и грузило. 26 ноября 1943 года он отправил в ставку фюрера «примечания», в которых подчеркнул, что эти офицеры призваны обучать и наставлять, а не участвовать в сражениях. В нынешней же редакции звание не уступало званию боевого командира. Несмотря на долгие годы совместной деятельности, Розенберг так и не понял фюрера: Гитлера не интересовали тонкости идеологии; ему нужна была власть, а создание доктрин имело единственной целью заставить солдат с большим желанием умирать по приказу фюрера.

Естественно, «примечания» Розенберга попали на стол Бормана да так там и остались. «Неужели вы думаете, что я рискну представить подобные пояснения фюреру?» — саркастически спросил он министра оккупированных территорий. Очень кстати пришелся рапорт одного из гауляйтеров, жаловавшегося на чрезмерную «сухость и заумность» лекций, прочитанных функционером организованной Розенбергом службы в военной академии Вартеланда. Кроме того, автор рапорта сообщал, что лектор обескуражил собравшихся призывами к терпимому отношению к религии и заявлением о расовой неполноценности населения некоторых регионов Германии.