Мартин Иден

— Хорошо… — Она с трудом, по-детски, перевела дыхание, собираясь словами выразить величайшее желание, какое когда-либо зарождалось в ней. — Я хочется молочная ферма, — хорошая молочная ферма. Много корова, много земля, много трава. И чтобы близко Сан-Лиана, там живет мой сестра. Я продавала молоко в Окленд и наживала кучу денег. Джо и Ник не гонят коров, они ходят в школу. Может, они будут хороший механик и работают на железной дороге. Да, я хотела молочная ферма.

Она остановилась и посмотрела на Мартина заблестевшими глазами…

— Вы получите ее, — быстро ответил он.

Она кивнула и, деликатно дотронувшись губами до стакана с вином, выпила за здоровье своего великодушного благодетеля, хотя прекрасно понимала, что никогда не получит обещанного подарка. У него было доброе сердце, и она в душе оценила его порыв и была так же благодарна за него, как если бы получила самый подарок.

— Да, Мария, — продолжал он. — Нику и Джо не придется пасти коров. Все ваши ребята будут ходить в школу и будут носить круглый год башмаки. Это будет первоклассная молочная ферма — все как полагается. При ней будет дом для жилья, конюшня для лошадей и, конечно, хлев для коров. Будут и цыплята, и свиньи, и овощи, и фруктовые деревья, словом все, а коров будет достаточно, чтобы держать одного или даже двух работников. Тогда вам ничего не нужно будет делать самой, только присматривать за детьми. Потом, если вам встретится подходящий человек, вы сможете выйти за него замуж и отдыхать, пока он будет управлять фермой.

После таких щедрых подарков из своих будущих богатств Мартин снес в заклад свой единственный приличный костюм. Это был уже совсем отчаянный шаг, потому что он лишал его возможности встречаться с Рут. У него не было другого приличного костюма и, хотя он мог теперь снова пойти к булочнику и мяснику, а при случае даже к сестре, нечего было и думать о том, чтобы войти в таком жалком виде в дом Морзов.

Он продолжал работать, чувствуя себя несчастным и близким к отчаянию. Ему начинало казаться, что и второе сражение проиграно, что ему придется искать работу. Поступив так, он доставил бы удовольствие всем — лавочнику, сестре, Рут и даже Марии, которой он задолжал за месяц. Он уже два месяца не платил за пишущую машинку, и агентство требовало, чтобы он внес плату или вернул ее. В отчаянии, уже готовый сдаться и заключить перемирие с судьбой, пока не явится возможность начать борьбу заново, он решил сдать экзамен на право поступления в почтовое ведомство. К своему удивлению, он сдал экзамен лучше всех. Место было обеспечено, хотя никто не знал, когда откроется вакансия.

И вот как раз в это время полнейшего упадка издательская машина, так гладко работавшая до сих пор, вдруг сдала. Соскользнуло ли какое-нибудь колесико или винтик плохо смазали, но только почтальон принес ему однажды утром маленький тонкий конверт. Мартин взглянул на левый верхний угол и прочел название и адрес «Трансконтинентального Ежемесячника». Сердце его сильно забилось, и он почувствовал внезапную слабость и странную дрожь в коленях. Шатаясь, он доплелся до кровати и опустился на нее, все еще держа в руках нераспечатанный конверт. В этот момент он вдруг понял, как люди внезапно умирают, получив неожиданное радостное известие.

Известие, несомненно, было радостное. Рукопись не могла поместиться в таком маленьком конверте — значит, она была принята. Он вспомнил, какой рассказ послал в этот журнал. Это был «Колокольный звон», один из его страшных рассказов в пять тысяч слов. И так как лучшие журналы всегда платят тотчас по принятии рукописи, то в конверте должен быть чек. По два цента за слово — двадцать долларов за тысячу слов. Чек, следовательно, должен быть на сто долларов. Сто долларов!

Разрывая конверт, он уже подводил мысленно итог своим долгам: три доллара восемьдесят пять центов в бакалейную лавку, мяснику — четыре доллара, булочнику — два, в овощную лавку — пять; всего четырнадцать долларов восемьдесят пять центов. Затем он был должен за комнату два с половиной доллара и еще за месяц вперед — два с половиной доллара; за два месяца агентству пишущих машинок — восемь долларов и за месяц вперед четыре доллара. Всего тридцать один доллар восемьдесят пять центов, и, наконец, чтобы разделаться с ломбардом, выкупить заклад и заплатить проценты за часы — пять долларов пятьдесят, за пальто пять пятьдесят, за велосипед семь семьдесят пять, костюм пять с половиной долларов (шестьдесят процентов) — но что за беда! — итого — пятьдесят шесть долларов десять центов? Он уже видел перед собой эту сумму в сияющих цифрах вместе с остатком, который должен получиться за вычетом долгов — сорок три доллара девяносто центов. Когда он покроет все долги и выкупит все свое имущество, у него все еще будут позвякивать в карманах сорок три доллара девяносто центов! Огромное богатство! К тому же будет уплачено вперед за месяц за пишущую машинку и за комнату.