Мартовскіе дни 1917 года

Совершенно естественно, что источник свитских закулисных дѣйствій Рузскій видѣл в дворцовом комендантѣ, хотя по утвержденіе Дубенскаго (в воспоминаніях) у Царя послѣдній "едва ли имѣл в эти тревожные часы значеніе прежде всего потому, что Е. В., по моему личному мнѣнію, никогда не считал Воейкова за человѣка широкаго государственнаго ума и не интересовался его совѣтами и указаніями". Возвращаясь от Царя послѣ перваго посѣщенія Нарышкина, — разсказывал Рузскій Андр. Вл., — он зашел к Воейкову и тут "у меня произошел довольно крупный разговор, даже не разговор, а я просто наговорил кучу истин, примѣрно такого содержаніи "Я почти ничѣм не обязан Государю, но вы[208] ему обязаны во всем и только ему, и вы должны были знать, ...что творилось в Россіи, а теперь на вас ляжет тяжелая отвѣтственность перед Родиной, что вы допустили событія притти к такому роковому концу. Он так на меня и вытаращил глаза, не ничего не отвѣтил"...

Так шли часы в императорском поѣздѣ в ожиданіи пріѣзда думских уполномоченных. "По наружности" было, "как всегда", — вспоминает Мордвинов. Этикет соблюдался. За пятичасовым чаем "ни одного слова, ни одного намека на то, что всѣх нас мучило, не было". Говорили о "пустяках" и думали: "когда же, наконец, кончится это сидѣніе за чаем", Послѣ чая "опять всѣ вмѣстѣ в купэ адм. Нилова", — "все еще" озабоченные "попытками перемѣнить роковое рѣшеніе". "Телеграмму об отреченіи удалось задержать и все еще может повернуться в другую сторону" в зависимости от переговоров с думскими делегатами. "Надо, во что бы то ни стало, не допустить их до предварительнаго свиданія с Рузским, а сейчас же, как пріѣдут, провести к Государю!" "Воейков, по приказанію гр. Фредерикса, поручил это мнѣ, как дежурному"...

V. Думскіе делегаты.

Поѣзд с уполномоченными Временнаго Комитета в Псковѣ ждали в 7 час. вечера; он прибыл в 9 часов. В промежуткѣ проходили обычные поѣзда. Вот поѣзд. идущій в Петербург. Мордвинов отмѣчает, что толпа, хотя я знала уже, что находится "вблизи Царя", "держала себя отнюдь не вызывающе"... О "всеобщей ненависти к династіи" тут не было и помина. Но вот поѣзд из Петербурга — первый "послѣ революціонных дней". Впереди бѣжал какой-то полковник. Дубенскій спросил его о городских настроеніях: "теперь все хорошо, город успокаивается, и народ доволен". — "Что же говорят о Государѣ, о всей перемѣнѣ?" — допрашивал генерал. — "Да, о Государѣ почти ничего не говорят, надѣются, что временное правительство с новым царем Михаилом (вѣдь его хотят на царство) лучше справится"... Эта бытовая зарисовка сама по себѣ отвѣчала на опасеніе придворнаго исторіографа, что отреченіе должно неминуемо вызвать междоусобицу.

Мордвинов, как и хотѣл, перехватил делегатов и провел их, минуя Рузскаго, непосредственно в салон-вагон императорскаго поѣзда. Придворный журнал отмѣтил: "от 9 час. 45 м. веч. Е. В. принимали министра Имп. Двора гр. Фредерикса, ген.-ад. Рузскаго, члена Гос. Совѣта Гучкова, чл. Гос. Думы Шульгина и свиты ген.-майора Нарышкина". В дѣйствительности Рузскій опоздал и пришел в сопровожденіи Данилова уже тогда, когда Гучков излагал ход событій в Петербургѣ[209]. Всѣ присутствовавшіе, за исключеніем престарѣлаго гр. Фредерикса, разсказали обстановку, в которой произошло формальное отреченіе от престола царствовавшаго монарха. Ген. Нарышкин, в качествѣ нач. поход. канцеляріи, вел как бы офиціальную запись. Она сохранилась и была напечатана Сторожевым в 22-м году[210]. Трудно назвать то, что записывал Нарышкин в свою "записную книгу", протоколом, но всетаки будем исходить от этой офиціальной записи, оставляя в сторонѣ бытовыя черты, зарисованныя мемуаристами, и лишь добавляя из воспоминаній нѣкоторые штрихи.

"Мы пріѣхали с членом Гос. Думы Шульгиным, чтобы доложить о том, что произошло за эти дни в Петроградѣ, и вмѣстѣ с тѣм посовѣтоваться[211]о тѣх мѣрах, которыя могли бы спасти положеніе",-начал Гучков. — "Положеніе в высшей степени угрожающее"... Это не есть результат какого-нибудь заговора или заранѣе обдуманнаго переворота, а это движеніе вырвалось из самой почвы... и сразу получило анархическій отпечаток, власти стушевались... Так как было страшно, что мятеж примет анархическій характер, мы образовали так называемый Временный Комитет Гос. Думы и начали принимать мѣры, пытаясь вернуть офицеров к командованію нижними чинами; я сам лично объѣхал многія части и убѣждал нижних чинов сохранять спокойствіе, Кромѣ нас, засѣдает в Думѣ еще Комитет рабочей партіи, и мы находимся под его властью и его цензурою. Опасность в том, что, если Петроград попадет в руки анархіи, то нас, умѣренных, сметут, так как это движеніе начинает нас уже захлестывать.