Мартовскіе дни 1917 года

В условіях времени не риторическое tertium non datur, а "компромисс" был единственным путем разрѣшенія болѣзненных вопросов, связанных с реорганизаціей арміи. Но компромисс, договоренный с высшим командованіем, компромисс планомѣрный, а не в видѣ какой то внѣшней уступки бунтующей стихіи. Отсутствіе договоренности и продуманности, как всегда, было величайшим злом. Первый военный министр революціоннаго правительства сознавал необходимость произвести извѣстныя перемѣны в высшем командованіи — не в том катастрофическом масштабѣ и не по тому, конечно, идеологическому рецепту, о которых говорили соціалистическіе экспериментаторы. Неоперившійся еще Гучков пытается убѣдить уже 6-III Алексѣева в необходимости такого мѣропріятія. Указав Алекcѣеву, что он единственный кандидат на пост верховнаго главнокомандующаго, Гучков продолжал по юзу: "Вы пользуетесь довѣріем Правительства и популярностью в арміи и народѣ. И то и другое вы можете в один миг удесятерить, приняв ряд рѣшеній. которыя будут встрѣчены с полным одобреніем и горячим сочувствіем страны и арміи... Но эти рѣшенія должны быть приняты безотлагательно ". К таким рѣшеніям и относилась "мѣра устраненія завѣдомо неспособных генералов". Лучше сдѣлать это "добровольно, чѣм под принужденіем". На возраженіе Алексѣева, что он, как нач. Штаба, таких мѣр принимать не может, ибо ему этого не предоставлено по закону, и что подобныя мѣры встрѣтятся с недостатком подходящих людей, а "замѣнить одного слабаго таким же слабым — пользы мало". Гучков пояснил, что Правительству надо только знать "внутреннее рѣшеніе" генерала, и что он, Гучков, не согласен относительно "затруднительности найти даровитых генералов для замѣны ряда бездарностей". "Такія новыя назначенія, — повторял министр, — произведенныя с одною маха , вызовут величайшій энтузіазм, как в арміи, так и в странѣ, и завоюют вам и новому правительству громадное довѣріе". Несочувствіе Алексѣева массовой генеральной чисткѣ командованія "с одного маха" и служило, очевидно, одной из причин колебаній, которыя были у Правительства при назначеніи его верховным главнокомандующим[404]. Алексѣев был назначен только 2 апрѣля.

Военный министр начал чистку за свой страх и риск. Вопрос этот сразу возник на первом засѣданіи Особой Комиссіи под предсѣдательством ген. Поливанова, созданной военным министром для преобразованія армейскаго и флотскаго быта. И поднят он был, по словам Половцова, Энгедьгардтом, заявившим, что "никакая реформа невозможна, пока не будут смѣнены нѣкоторые начальники". Очевидно, под вліяніем этих рѣчей, Гучков и поспѣшил поставить перед Алексѣевым дилемму о массовом увольненіи генералов. Быть может, и рѣчи были инспирированы самим военным министром, ибо презумпція этой операціи, получившей в военной средѣ траги-шутливое наименованіе "избіеніе младенцев", установлена была в общественной думской средѣ еще до революціи — в дни военных неудач в началѣ войны. В рѣчи на съѣздѣ делегатов фронта, наканунѣ своего ухода из Правительства, Гучков вспоминал, что он "еще задолго до войны" указывал на неизбѣжную неудачу, если не будет измѣнен командный состав, подобранный по принципу "протекціонизма и угодничества". "Когда произошла катастрофа на Карпатах, я снова сдѣлал попытку убѣдить власть... но вмѣсто этого меня взяли под подозрѣніе". На августовском совѣщаніи (15 г.) прогрессивнаго блока, гдѣ изыскивались "способы побѣды", представитель правой части блока член Гос. Сов. Гурко говорил о необходимости "колоссальной перетряски" в командном составѣ — "нужно влить новые принципы" (запись Милюкова). О чисткѣ офицерскаго состава говорил и Шингарев в Гос. Думѣ —надо дать "и лучших учителей, и лучших командиров, и лучших вождей". Наконец, записка предсѣдателя Гос. Думы 16 г. представляла собой сплошное обвиненіе высшаго командованія... Таким образом "революціонная" чистка имѣла свои далекіе корни — революціонные круги, даже в крайнем теченіи, ограничивали тогда свои требованія устраненіем "безнадежно неисправимых" и "злостных реакціонеров" ("Правда").