Мартовскіе дни 1917 года

Приблизительно в это время англійскій посол посѣтил предсѣдателя кабинета министров, котораго он застал в "очень оптимистическом настроеніи". Бьюкенен на основаніи данных, доставленных англійскими (военными) атташе, которые вернулись с фронта, обращал вниманіе Правительства на состояніе арміи и настаивал на запрещеніи соціалистическим агитаторам посѣщать фронт. Львов совершенно не раздѣлял пессимизма посла. Львов — записывает послѣдній — успокоил меня, сказав, что на фронтѣ есть только два слабых пункта: Двинск и Рига (т. е. Сѣверный фронт). Армія, как цѣлое, крѣпка, и всѣ попытки агитаторов уничтожить дисциплину не будут имѣть успѣха: "Правительство может разсчитывать на поддержку арміи и даже петроградскій гарнизон, не говоря уже о войсках на фронтѣ, которыя предложили уничтожить Совѣт рабочих" (Бьюкенен был "весьма озабочен", что Правительство "безсильно освободиться от контроля Исп. Ком."). "Правительство — прибавил Львов — не может принять подобных предложеній, не подвергая себя нападкам в том, что оно замышляет контр-революцію".

Что же это был только самообман, присущій идиллистически настроенному премьеру, или выраженіе офиціальнаго оптимизма, вынужденнаго вмѣшательством иностраннаго посла? Допустим и то, и другое, и всетаки открывшіяся возможности вовсе не были проблематичны, ибо дѣйствительность не была так безнадежна, как она впослѣдствіи рисовалась нѣкоторым мемуаристам. В апрѣлѣ армія сохраняла свою силу, и недаром министр ин. дѣл. связанный с проф. Легра старыми дружественными личными отношеніями, говорил ему 17 апрѣля, что серьезнее наступленіе задерживается только вопросом о продовольствіи арміи, затрудненным дезорганизаціей транспорта, а Ставка на запрос великобританскаго ген. штаба от имени союзников о сроках наступленія довольно категорически сообщила, что наступленіе назначено на середину мая[437].

* * *

Если мы вернемся к мартовским дням, то должны будем признать, что перспективы возможностей открывались еще большія. Этими возможностями не сумѣли воспользоваться. Слова приведеннаго выше согласительнаго воззванія ("приказа № 3") довольно наглядно передают нам нервную обстановку еще не улегшагося возбужденія первых революціонных дней — дней "свѣтлых, но еще тревожных", по характеристикѣ одновременно изданнаго приказа по Преображенскому полку ("свѣтлыми, ясными" назвал их даже Алексѣев — быть может, больше по тактическим соображеніям — на Государ. Совѣщаніи в Москвѣ). Закрѣпить "свободу", в которой нѣт еще полной увѣренности, провозглашеніем urbi et orbi новаго правительственнаго принципа, именовавшагося "завоеваніями революціи"; увлечь колеблющіяся и сомнѣвающіяся души красивыми лозунгами-деклараціями, дать внѣшнюю коллективную форму выраженія накопленному индивидуальному энтузіазму — вот могучи стимул момента, заглушавшій подчас всѣ партійныя или иныя соображенія.