Мартовские дни (СИ)

«Брошу пить, — клятвенно обещал Пересвет, утираясь и стараясь привести себя в порядок. — Вот прямо с сегодняшнего дня больше ни капли вина в рот не возьму. Никакого. Ни фряжского, ни персиянского, ни водки на березовых почках, что ключница делает. Только квас, только грушевый взвар и кадайский чай. Ведь дойдет дело до того, что однажды утром проснусь неведомо с кем и неведомо где. И добро бы с девицей гулящей или старушенцей престрашной, а если с парнем каким? Что я тогда Ёжику скажу — прости, мол, сглупил? Он ведь сперва презрением обольет, а потом притчу ввернет. Про недостойных глупцов, что не ведают ни вкуса саке, ни меры в его употреблении…»

Свесив буйную головушку, царевич вознамерился немедля отыскать нихонского принца и искреннее покаяться во вчерашнем безобразии. Ох, и перед ромейским гостем тоже виниться придется. Мол, ничего такого дурного в виду не имел. Перебродившая виноградная лоза в голову ударила, напрочь лишив последнего разума.

Но глаза-то красивые! Пусть и не желанного синего оттенка. Что-то там такое подходящее говорилось в «Мимолетностях»… Точно: для влюбленного очи любых цветов как стороны света для странника, среди которых невозможно избрать наилучшую. Ибо все они притягательны, и каждая — по-своему.

Выйдя на открытую галарею, Пересвет невольно зажмурился и задохнулся от сладкой воздушной свежести. Тучи поразбежались, над черепичными крышами теремов сияло солнце, журчал тающий снег и в высаженных вдоль дорожки кустах шиповника заходилась радостным чириканьем воробьиная стая. Вот бы убедить Кириамэ съездить прогуляться. Неровен час, посчастливится опять увидеть Айшу-плясунью. Очень уж огневая дева-ромалы в золотых монистах запала царевичу в память. Да и разговоры по дороге обычно складываются куда легче и проще, чем в душной темной горнице. Можно и ромейского гостя с собой зазвать — тот небось тоже похмельем мается.

— Эй! — придержал царевич деловито трусившую мимо сенную девушку с огромной стопкой отбеленных и выглаженных простыней. — Принца Кириамэ не видела?

— В беседку на пруду недавно разогретый самовар пронесли, — бойко ответствовала девица. — Должно быть, для его милости.

Павильон на озере возвели минувшей весной по чертежам и рисункам Ёширо. Получилось вдохновенно. Беседка под крышей с плавно изогнутыми краями, поддерживаемой толстыми колоннами красного дерева утонченно вписалась промеж яблонь, вишен-сиреней и темных елей. Кириамэ остался превесьма доволен и лично ходил раздавать вознаграждение артели мастеров (хотя потом и сетовал украдкой царевичу, что драконы по урезам крыши больше смахивают на петухов). Над входом мягко сияли большие золотые иероглифы. Принц изобразил их своеручно, объяснив, что это — символы благопожелания и процветания.

Летом царское семейство устраивало в павильоне долгие чаепития, созерцая пламенеющие закаты и ведя задушевные беседы. Жаркими ночами Пересвет и Ёширо бегали на озеро купаться, нагишом сигая с широкой террасы в непроглядно-темную озерную воду. Царевич рассказал Кириамэ о живущих в заводях да омутах русалках, и с той поры принцу возмечталось увидеть хоть одну. Как-то, разыгравшись, Пересвет заявил, что Ёширо с его мокрыми черными волосами сам вполне смахивает на русалку. После чего объявил беспощадную охоту на поселившуюся в царском саду нежить, изловил и разложил прямо на гладких, еще хранящих нутряное солнечное тепло досках. Плененная добыча сперва шипела сквозь зубы да пиналась, но потом смирилась со своей участью, постанывала сладко да извивалась угрем под победителем.

Теперь же кусты и деревья вокруг изящного павильона стояли облетевшими, по колено в голубой талой воде. К беседке сквозь заросли извилистыми кругами вела деревянная дорожка, приподнятая над землей на оструганных чурбачках. Пересвет мирно топал вперед, обрадовавшись, когда среди путаницы ветвей мелькнуло яркое пятно — значит, Кириамэ и впрямь там. Небось просветляется, сидя в позе лотоса и созерцая пробуждение природы.

Еще через несколько шагов царевич заподозрил, что нихонец в беседке не один.

Василиса Никитишна всегда твердила сыночку, что подслушивать да подсматривать дурно — уши отвянут и глаза скукожатся. Однако ж сыночек быстро смекнул, что второй такой сплетницы, как царица-матушка, во всем Столь-граде сыскать трудно, а уши и глаза у нее оставались в полнейшем порядке. Кириамэ откровенно признавал: в нихонских дворцах он выжил лишь потому, что с младых ногтей не пропускал ни единой щели в шёлковых ширмах. Непременно замешкается и поставит ушки торчком, вызнавая, о чем там толкуют. Мол, кто предупрежден — тот вооружен. Знание чужих секретов никогда не бывает лишним.

«Я самую малость, — уверил небо и землю Пересвет. — Мне бы это… с духом собраться».