Мартовские дни (СИ)

— Она уже померла, ей все едино, — отмахнулся ромей. — Лучше откройте тайну: что за сумятица с пропавшими людьми? Кой-какие слухи долетали до моих ушей, но такие невнятные, что не разберешь — правда это, ложь или досужие сплетни болтунов на базаре.

— Э-э… — растерялся Пересвет и вопросительно глянул на Кириамэ. Говорить, не говорить? Посвящать иноземца в местные тайны или лучше не стоит? Хотя именно из-за настойчивой въедливости ромея они сейчас сопровождают повозку с телом мертвой женщины.

— Н-ну… — протянул нихонец. — Это довольно туманная и запутанная история…

— Обожаю запутанные истории, — ухмыльнулся Гай. — Выкладывайте, не тяните кота за яйки.

Слово за слово Пересвет и Кириамэ изложили то немногое, что им было ведомо о таинственных исчезновениях горожан. Сведения их сводились к услышанному от старшего над сыскным приказом Осмомысла да вызнанному стороной от прислуги в царском тереме.

— Любопытственно, — признал Гардиано, в глуховатом ровном голосе которого прорезалось плохо нескрываемое оживление. — Превесьма любопытственно, я бы сказал. Больше, значит, вы ничего не знаете, а к сведениям, добытым сыскарями, вас и близко не подпустили? Чего и следовало ожидать. Подобные дела всегда вершатся по старому доброму принципу кви про кво…

— Ква-ква — про чего? — не понял царевич.

— Баш на баш, услуга за услугу, — со вздохом перевел ромей. — Чтобы получить возможность сунуть нос в тайны почтенного сыскаря, вы должны притащить ему своеручно добытую и показательно выпотрошенную свеженькую тайну. Скажем, разыскать кого из пропавших — живого или мертвого. Но все, что у нас есть — одна безнадежно утопленная девушка. Впрочем, мертвые порой тоже способны говорить. Посмотрим, не расскажет ли она чего полезного.

«У нас», — отметил Пересвет. И призадумался, решая, радует его или огорчает то обстоятельство, что ромей явно заинтересовался городскими бедами. А еще — что чужак явственно смекает в разыскном деле побольше, чем он и нихонец вместе взятые. Где виршеплет нахватался таких познаний? Впрочем, он же обмолвился, якобы в Ромусе хороводился с воровской братией. Воры да топтуны издавна единым мирром мазаны, одними кривыми да кровавыми тропками бродят.

Осматривать покойницу решили в уединенном подвале рядом с огромным ледником, где хранились припасы для царских кухонь. Согласившаяся помочь Войслава позаимствовала у ключницы Аграфены связку ключей, и теперь Пересвет поочередно упихивал их в скважину, подбирая нужный. Наконец, ключ с двойным щелканьем провернулся, отворив окованную железом дверь.

В сводчатом полуподвале было темно и стыло-промозгло, как требовал Гардиано. Вдоль стен выстроились сундуки, мешки да лари с припасами, а посередке громоздился большой стол на толстых крепких ножках.

— Клади её туда, — пропыхтел Гай. Им с Кириамэ выпало волочить носилки с покойницей, плотно увернутой в холстины, как мучной куль, и на совесть обкрученной веревками. — Свечей бы побольше. И еще горячей воды, ведро или два.

— А засахаренных молодильных яблочек, случаем, раздобыть не нужно? — буркнул Пересвет. Царевич запасся целым мешком толстых свечей хорошего белого воска с китовым жиром, из тех, что горят с полночи, и теперь по одной зажигал их, расставляя по подвалу. Ёширо, не дожидаясь приказов разошедшегося ромея, взрезал веревки и раскатал холсты.

Мертвая плясунья вытянулась на столе, оборотясь безучастным лицом с закрытыми глазами к низкому беленому потолку. Плакальщица-ромалы заплела ее буйные кудри в толстую, разлохмаченную косу, с которой до сих пор тягучими каплями стекала речная вода.

— Ну, приступим, — Гардиано аж ладони потер от нетерпения. Кириамэ, звякнув оковкой мечных ножен о каменный пол, присел на сундук, подозрительно следя за действиями ромея. Пересвет хотел расположиться по соседству, но проклятое любопытство, как натянутый канат, влекло к освещенному столу.

«Я только одним глазком глянуть, — мелкими шажками, бочком-бочком Пересвет придвинулся ближе. — Чтоб понять, как оно творится, это самое дознание».

Гардиано подошел к непростому делу осмотра покойницы вдумчиво. Для начала вытащил из принесенной с собой вместительной кожаной сумы плоский сафьяновый кошель. Распустил завязки, и внутри заблестели по порядку разложенные невеликие ножички с рукоятями желтоватой кости. С лезвиями прямыми и изогнутыми молодым месяцем, похожие на стамески краснодерёвщиков и на огромные клыки гирканских полосатых тигрисов. Выбрав один из ножей, Гай срезал с утопленницы остатки одежды, превращенной ледоходом в лохмотья — внимательно разглядывая каждый лоскут на просвет и даже обнюхивая.

Точно также неспешно он обмыл теплой водой, а затем с головы до пят пристально осмотрел саму покойницу. Пересвет отчетливо расслышал, как ромей при этом высвистывал бодрую мелодию, размеренностью похожую на походную песню. Пересвета удивило, как легко и проворно двигались руки ромея. Словно он исполнял некую привычную и хорошо знакомую работу. На среднем пальце левой руки поблескивало искорками немудреное золотое колечко с плоской печаткой.