Мартовские фиалки

Мне пришлось прочистить горло, и тем временем я смог подумать, как правильнее ответить.

— Не думаю, чтобы автострады имели такое уж большое стратегическое значение. Тем более, обрати внимание, что в сторону Франции — к западу от Рейна — их что-то не строят. Не говоря уж о том, что колонна грузовиков на такой дороге — идеальная мишень для авиации.

На эти слова моя спутница ответила коротким ироническим смешком.

— Именно для этого им, наверное, и нужны военно-воздушные силы — защищать транспортные колонны.

— Может быть. Но если ты хочешь знать, для чего это вдруг Гитлеру понадобились эти трассы, не надо забираться в дебри. Все гораздо проще. Это самый элементарный способ борьбы, с безработицей. Человек, который получает пособие, рискует потерять его, отказываясь от предложения поработать на строительстве автострады. И он соглашается. Кто знает, может, Бок оказался в такой ситуации.

— Тебе нужно когда-нибудь побывать в Веддинге и Нойкельне. — Инга говорила о тех районах Берлина, в которых Компартия Германии все еще сохраняла крепкие позиции.

— Понятно, там живут люди, которые знают, каковы условия на этом строительстве и какая там нищенская зарплата. Многие считают за лучшее вообще не подавать заявления на пособие, лишь бы не попасть на строительство дороги.

Мы въезжали в Потсдам по Нойе-Кенигштрассе… Потсдам… Святыня для старшего поколения, хранящего память о прошлом, о славных днях Отечества и собственной юности. Немая, брошенная на свалку скорлупа императорской Пруссии. Город-музей, где хранят манеру говорить и сохраняют старые добрые чувства, где консерватизм доведен до абсолюта, и окна протирают с такой же тщательностью, как стекла на портретах кайзера.

Проехав два километра по дороге на Лехнин, мы вдруг увидели, как живописный пейзаж сменился какими-то бессмысленными нагромождениями: там, где когда-то был самый красивый в окрестностях Берлина уголок природы, теперь простиралась широкая коричневая полоса развороченной экскаваторами земли. Здесь проходил участок автострады Лехнин — Бранденбург.

Поблизости от Бранденбурга мы заметили чуть в стороне от дороги деревянные бараки и экскаваторы рядом с ними. Я остановил машину и обратился к рабочему, попросив помочь мне отыскать мастера. Он показал на человека, стоявшего в двух метрах от нас.

Мастер оказался коренастым мужчиной среднего роста, с обветренным, румяным лицом. Его живот — пожалуй, выразительнее, чем у женщины на последнем месяце беременности, — нависал над поясом, как если бы это был дорожный рюкзак. Он понял, что мы направляемся лично к нему, и, словно собираясь вступить в схватку, поддернул брюки, вытер тыльной стороной ладони заросший щетиной подбородок и, отставив назад ногу, перенес большую часть своего веса на нее.

— Скажите, это вы — мастер?

Ответом мне было молчание.

— Меня зовут Гюнтер, Бернхард Гюнтер. — Мы уже стояли друг против друга. — Я частный детектив, а это моя помощница, фрейлейн Инга Лоренц.

Я протянул ему свое удостоверение.

Мастер кивнул Инге и углубился в изучение моих документов. В его манере поведения можно было угадать педанта.

— Петер Вельзер, — представился он. — Чем могу быть вам полезен?

— Я хочу видеть господина Бока. Надеюсь, он поможет нам в поисках пропавшего человека.

Вельзер усмехнулся и снова подтянул брюки.

— Господи Иисусе, это по-своему забавно. — Он сплюнул. — За одну эту неделю у меня пропало трое рабочих. Может, вы попробуете их найти?

— И что. Бок один из них?

— По милости Божьей, нет. Бок — работяга, бывший заключенный, пытается начать новую жизнь. Я надеюсь, вы не собираетесь ему в этом мешать.

— Господин Вельзер, мне всего лишь нужно задать ему пару вопросов. Я вовсе не собираюсь избить его дубинкой, а затем засунуть в чемодан и отвезти обратно в тюрьму Тегель. Он сейчас здесь?

— Наверное, он у себя в бараке. Я вас туда провожу.

Мы последовали за ним к одному из длинных одноэтажных деревянных строений, стоявших с краю — там, где когда-то был лес, превращавшийся теперь в отрезок автострады. У крыльца мастер обернулся к нам:

— Народ у нас довольно бесцеремонный, так что лучше будет, если фрейлейн останется здесь. Приходится принимать их такими, какие они есть. Они могут быть неодеты, кто их знает.

— Берни, я подожду в машине.

Я виновато посмотрел на нее и поднялся по ступенькам вслед за Вельзером. Он снял деревянную задвижку, и мы вошли в комнату.

Стены и пол внутри были выцветшего желтого цвета. Вдоль стен стояло двенадцать коек, на трех из них я вообще не заметил матрасов, на трех других сидели мужчины в одних трусах и майках. В центре барака коптила черная чугунная печь в форме котла — ее труба выходила наружу через отверстие в потолке. Рядом с печью стоял большой деревянный стол, за которым сидело четверо мужчин, игравших в скат[28], наверное, по пять-шесть пфеннигов.

Вельзер обратился к одному из игроков:

— Этот парень приехал из Берлина. У него есть к тебе вопросы.