Мартовские фиалки

— Да. Надо было сказать об этом сразу. Боюсь, что он тоже мертв.

— Значит, двойное убийство, — подытожил я.

— Да, — подтвердил он, потупившись, — двойное. — Сикс достал бумажник и вытащил оттуда фотографию. — Это их свадьба.

Снимок не давал никакой дополнительной информации, кроме того, что свадьба, как и все подобные празднества высшего света, происходила в отеле «Адлон». Я сразу узнал «Сад Гёте» и «Фонтан шепотов» в виде китайской пагоды, украшенной фигурками слонов. Мне с трудом удалось подавить зевок: фотография сама по себе была неважная, да и свадьбы мне уже порядком надоели. Я вернул ее Сиксу.

— Прекрасная пара, — сказал я, закуривая следующую сигарету. Потухшая сигара Сикса лежала на круглой латунной пепельнице.

— Грета работала в школе до 1934 года, когда она, подобно многим другим женщинам, потеряла работу. Вы знаете, что правительство приняло новый курс, и женщин стали везде выгонять со службы. Тем временем Пауль устроился в министерство внутренних дел. Вскоре после этого моя первая жена Лиза умерла, и Грета впала в глубокую депрессию, начала пить и поздно возвращаться домой. Но в последнее время, мне показалось, она стала похожа на Грету прежнюю. — Сикс какое-то время мрачно разглядывал свой стакан, а затем проглотил бренди одним залпом. — А три дня назад — это случилось ночью — Пауль и Грета погибли во время пожара в своем доме в Лихтерфелде-Ост. Но, прежде чем возник пожар, их застрелили, причем в каждого было выпущено по нескольку пуль. Кроме того, преступники ограбили сейф.

— Вам известно содержимое сейфа?

— Я сказал парням из Крипо, что понятия не имею, что там было.

Я уловил в его словах скрытый смысл и высказался прямо:

— Что, видимо, не совсем соответствует истине?

— Я действительно не знаю, что там могло быть. Но одна вещь — и об этом я точно знал — там была. Однако полиции я ничего не сообщил.

— Почему?

— Потому что не хотел, чтобы полиция об этом знала.

— А мне вы скажете?

— Я объясню, что это за вещь, и думаю, вам удастся найти убийцу раньше, чем это сделает полиция.

— И что затем? — Я надеялся, что он не потребует от меня, чтобы я сводил счеты с убийцей, поскольку мне совсем не хотелось вступать в какие-либо сделки с совестью, особенно в деле, за которое, я уверен, хорошо заплатят.

— Перед тем как предать убийцу в руки правосудия, вы должны будете вернуть мне мою собственность. И помните, что эта вещь ни при каких обстоятельствах не должна очутиться в руках властей.

— О чем же все-таки идет речь?

Сикс задумчиво сложил руки на груди, потом опустил их и, наконец, обнял себя, как это делают певички на эстраде. Он изучающе поглядел на меня.

— Разумеется, все останется между нами, — проворчал я.

— О бриллиантах, — наконец сказал он. — Видите ли, господин Гюнтер, моя дочь умерла, не оставив завещания, а без такового вся ее собственность переходит к мужу. Пауль же в своем завещании передает все свое имущество рейху. — Сикс покачал головой. — Вы встречались когда-нибудь с такой глупостью, господин Гюнтер? Он все завещал рейху. То есть все, что у него было. В это трудно поверить, но это так.

— Ну что ж, значит, он был настоящий патриот.

Но Сикс не почувствовал иронии в моих словах и презрительно фыркнул.

— Мой дорогой господин Гюнтер, он был национал-социалистом, а эти люди думают, что только они и любят свое Отечество. — Он мрачно улыбнулся. — Я тоже патриот своей страны. И наверное, я отдаю ей как никто другой. Но мне трудно смириться с мыслью, что рейх еще больше обогатится, и снова за мой счет. Вы меня понимаете?

— Думаю, что да.

— Но дело не только в этом. Бриллианты принадлежали матери Греты, и помимо их стоимости — прямо скажу вам, немалой, — они дороги мне как память о жене.

— И все-таки какова их стоимость?

В разговор вмешался Шем.

— Я думаю, что могу вам здесь помочь, господин Сикс, — сказал он, нагибаясь за портфелем, лежавшим у его ног. Шем вынул папку тускло-желтого цвета и положил ее на ковер. — Здесь последняя оценка страховой компании и несколько фотографий.

Он взял лист бумаги и зачитал эту оценку таким бесстрастным тоном, словно речь шла о сумме, уплаченной за подписку на газету: «Семьсот пятьдесят тысяч рейхсмарок».

Я непроизвольно ахнул, отчего Шем нахмурился и протянул мне несколько снимков. Признаться, мне еще не доводилось видеть такие крупные камни, разве что на картинках с изображениями коллекции египетских фараонов. Сикс рассказал историю этого ожерелья:

— В 1925 году мировой рынок драгоценностей был наводнен камнями, которые продавали русские эмигранты, а кроме того, большевики стали торговать уникальной ценности украшениями, обнаруженными в тайниках дворца князя Юсупова, женатого на племяннице царя. В том году я купил в Швейцарии несколько вещичек: брошь, браслет и алмазное ожерелье из двадцати бриллиантов. Это была очень дорогая вещь, самая дорогая из моих приобретений, — ожерелье работы Картье, более сотни каратов. Не стоит и говорить о том, господин Гюнтер, что продать такое ожерелье очень и очень непросто.

— Разумеется.