Мартышка для чемпиона (СИ)

Ладно, с этим пока притормозим. Но в перспективе, я совсем не против. Всю неделю невольно размышляя об этом прихожу к выводу — рано или поздно это должно было случится. Мой жизненный вектор должен был сместиться. Сыт одним хоккеем не будешь. Карьерой жить не сможешь. Кто бы что ни говорил, но рано или поздно любому хочется: любви, ласки и душевного тепла. Жену заботливую рядом, дом полный ее глупых безделушек, кота, собаку и парочку спиногрызов с очаровательными мамиными глазами. Хочется же? Видимо пришло мое время. Ибо дальнейшей жизни без Царицы я себе уже не представляю.

— Во сколько завтра прилетаешь? — разомлевшая и раскрасневшаяся, разметав волосы по подушке улыбается мне в камеру Царица.

Я с величайшим трудом отвожу взгляд от ложбинки между ее грудей, выглядывающей из V-образного выреза футболки и лениво потягиваюсь, говоря:

— Ориентировочно в три, если вылет не задержат. Поговаривают, что на нас надвигается какой-то страшный циклон.

— Оу…

— Надеюсь ты меня встретишь?

— В аэропорту?

— Можно дома. Голенькой пойдет.

Обезьянка смеется:

— Ну, встретить голенькой в аэропорту будет несколько проблематично, согласна.

Я улыбаюсь.

Мы замолкаем. Просто молча смотрим друг на друга сквозь экраны смартфонов. С нами такое последнее время случается регулярно. Не знаю, зачем это Царице, а я просто люблю на нее смотреть.

Да, дьявол, мне нравится этой девчонкой любоваться! Тонуть в ее горящем диким пламенем взгляде. Таять от ее мягкой улыбки. Урчать довольным котом от мысли — моя. Только моя и ничья больше! Только я ее целую. Только я ее касаюсь. Только я ее люблю. Не трахаю, а люблю! И онлайн и оффлайн — только со мной. Это будоражит и возбуждает. Настолько, что у меня снова встает. Хотя мы только-только закончили, как Марта скромно это называет, «шалить».

Приходится стиснуть зубы, и слегка сползти по спинке кровати, в положение полулежа, чтобы все что ниже пояса к чертям себе не передавить.

Царица, разумеется, эти телодвижения замечает. Все понимает в лет. Закатывает глаза с осуждением, а у самой подрагивать уголки губ в улыбке:

— Только не говори, что ты опять!

— Не говорю.

— Бессонов — ты монстр. Теперь я начинаю понимать, почему к тридцати пяти годам ты все еще не женился. Не нашлось такой сумасшедшей, которая выдержала бы твои аппетиты?

— К слову, такие аппетиты у меня только с тобой. Что я могу поделать, если ты в таком виде — чистый секс? А его уже не вставляет моя рука.

— Я не понимаю, откуда в тебе столько сил после ваших зубодробительных игр? Скажи честно — ты киборг? Сверхчеловек? Терминатор? Супермен?

— Супермен, точно. А ты мой криптонит.

— И что это значит? — заламывает бровь Царица. — Что тебе рядом со мной хочется сдохнуть?

— Это значит, что ты моя главная слабость. Боже, Марта, — смеюсь, покачивая головой, — ты напрочь угробила момент!

Царица кусает губы в конце концов начиная тоже заливисто хохотать. Отсмеявшись, говорит:

— Нет, и все же, сдается мне, что не такой уж ваш хоккей и тяжелый вид спорта, каким кажется. А все эти ваши отдышки — профессиональная игра на камеру.

— А это, между прочим, обидно. Мы там каждую двадцатиминутку умираем на льду, а ты так безжалостно умоляешь наши заслуги.

— Тогда как объяснить, откуда в тебе столько запала на секс, после нескольких часов безжалостного ледового побоища?

— Возможно потому что член не держит клюшку? Ему без разницы, когда вставать.

— М, звучит как очень плохое оправдание. Наверное и рассказы про то, какая у вас неподъемная амуниция тоже блеф? — рассуждает коза, задумчиво накручивая локон на палец. — Да, тяжесть вашего вида спорта определенно переоценивают. Бегать по льду любой дурак может, — откровенно потешается Царица, понимаю, что не всерьез.

— М, вот так значит? — подыгрываю я.

— Мхм, — хитро стреляет глазами Марта.

— О, детка, ты встала на опасную тропинку.

— Что, неужели меня теперь найдут и пустят на клюшки за то, что я раскрыла мировой хоккейный заговор?

— Хуже.

— Что может быть хуже?

Как насчет побывать в моей шкуре, Царица?

План в моей голове созревает моментально. Я уже прикидываю, кому нужно позвонить и с кем договориться, чтобы выбить нам с Обезьянкой небольшое полуторачасовое окно в ледовом.

Но ей я этого не говорю. Меньше знает, крепче спит. Хмыкаю, закидываю руку за голову и бросаю:

— Завтра, когда прилечу, узнаешь.

— Звучит так, будто бы план «встретить дома голенькой» уже неактуален…

— Нет, этот пункт мы оставим. С него и начнем.

— А чем продолжим?

— Правильнее будет спросить «где».

— И…где же? — слышу по голосу, как напрягается Царица.

— Скажу одно, тебе не помешает хорошенько выспаться и набраться сил. Они тебе определенно понадобятся.

— Ты же не заставишь меня встать на коньки и не начнешь гонять по коробке за этой вашей резиновой штукой, да? — слетает нервный смешок с губ девчонки.

Я расплываюсь в довольной улыбке.

Обезьянка в ужасе округляет глаза.

Вот ты и попалась, малышка.