Марусина заимка

       Черкес поправился на стуле и спросил насмешливо, обращаясь прямо к Чепурникову:

       - Далече едешь?

       - До Якутска. А вы?

       - Мы не далече.

       - А откуда, дозвольте, к примеру, узнать?

       - Мы? Из Олекмы.

       - Та-ак. А как там насчет, например, пути. По Лене на санях ездиют ли?

       - А как же... Очень ездиют. Мы и сам до Качуг в своем возке ехал. Мы думал - всюду санной дорога. А здесь нет санной дорога. Знал бы, не ехал бы. Плохо. А ты слушай, друг! - обратился он к писарю. - Ты пиши резво. Лошади готовы, у тебэ не готово...

       - Ох-хо-хо-о! - потянулся Чепурников с какою-то неестественною беспечностью. - Пойти и нам собираться. Ну-ко, Пушных, пойдем-ко-те, что я вам скажу.

       Пушных посмотрел на товарища с удивлением. Очевидно, его еще не посвятили в дело. Чепурников двинулся было к дверям, но черкес, вдруг выпрямившись, точно стальная пружина, слегка отодвинул его локтем, и от этого движения юркая небольшая фигурка унтер-офицера очутилась в углу у перегородки, а черкес стал рядом. Все это было сделано так легко и незаметно, что когда он сказал Чепурникову: "Погоди, друг, вместе ходим", то эта фраза казалась действительно дружеским приглашением. Глаза Чепурникова забегали по всей фигуре черкеса, однако он остался у перегородки.

       - Давай! - сказал черкес писарю, протягивая руку за подорожной.

       - Не записано еще.

       - Давай говорю! После кончаешь!

       Он быстро взял со стола бумагу. Я невольно залюбовался им: его лицо было теперь повелительно и строго, а движения напоминали красивые и грозные повадки тигра. Теперь все здесь уже понимали друг друга, за исключением, конечно, одного Пушных. Черкес был в комнате один, и в случае свалки против него были бы трое: грузный унтер-офицер, без сомнения, принял бы немедленно участие в битве. Успех легко мог склониться на сторону нападающих, но первый шаг был самый страшный...

       - Теперь хочешь, так ходим вместе, - сказал черкес Чепурникову. - Погоди! Хочешь у меня возок покупать - покупай.

       Чепурников быстро согласился, видимо обрадованный новою проволочкою.

       - Где он у тебя?

       - В Качуге, записку тебэ даю. Знакомому человек...

       - Дорого продаешь?

       - Тридцать рубля. Кожаный верх. Пятьдесят стоит. Бери!

       Торгуясь, черкес кидал жадные взгляды на чайник. Он ехал без остановок и здесь, быть может, рассчитывал отдохнуть и напиться чаю. С последними словами он быстро подошел к с голу, налил стакан из остывшего чайника и, повернувшись спиной ко мне и Пушных, жадно выпил холодный чай одним глотком, не спуская глаз с жандарма. Глаза Чепурникова сверкали, лицо было красно и потно. Он готов был кинулся на черкеса, но упустил удобное мгновение. Когда он рванулся к столу, черкес уже стоял в небрежной позе, с рукой у пояса.

       - Давай, что ли, записку, - сказал Чепурников глухо, чтобы чем-нибудь объяснить свое порывистое движение.

       Черкес вынул записную книжечку, набросал в ней несколько слов и вырвал листок: все это он сделал одною рукой, стоя у стола и не теряя из виду покупателя. Его брови были сдвинуты, сухое лицо побледнело. Видно было, что напряжение этих минут не проходит ему даром. Чепурников был взволнован еще сильнее.

       - Бери! - кинул черкес записку. - Деньги отдашь в Качуге.

       - Хорошо.

       - Идем вместе!

       Они вышли рядом, плечо к плечу. Черкес шел легко, как кошка, слегка приподымаясь на носках, стройный, гибкий и напряженный. Чепурников рядом с ним казался маленьким и неуклюжим, но во всей фигуре унтер-офицера виднелись упрямство и злая решимость.

       Гаврилов, с расширенными зрачками и почти задыхающийся, кинулся к Пушных и начал его тормошить.

       - Что ж вы сидите? Эх, вы! А еще унтер-офицер. Ступайте живее!

       Пушных поднялся и покорно, вяло пошел из комнаты.

       Я тоже накинул пальто, надел валенки и выбежал на крыльцо.

       Метель стихла, но снег шел густо, и тройка лошадей у крыльца виднелась точно сквозь сетку. Ямщик только что взобрался на козлы. В открытой перекладной сидела какая-то темная фигура. Еще две фигуры подошли к повозке.

       - Ну, прощай, друг. Езжай сам здоров! - сказал черкес, и в голосе таежного коршуна послышалась насмешка.

       - Прощай, - глухо отвечал Чепурников.

       Я видел, как они подали друг другу руки.

       - Прощай, но... прощай! - повторил черкес, и, при вторичном прощании, в голосе пробилось уже беспокойство: унтер-офицер не выпускал его руки из своей.

       - Играешь, что ли?.. Смотри, не надо! - резко проронил черкес, и затем несколько сухих звуков на непонятном языке полетели в повозку.

       В глубине крытого возка послышалось движение.

       - Иг-раю, - еще глуше и с усилием ответил Чепурников, точно у него сдавило горло. - Давай, послушай... поборемся... кто сильнее? право, ей-богу...

       Я понимал настроение Чепурникова. Он не решался кинуться один на опасного противника, но и не в силах был глядеть равнодушно, как он сядет и уедет, увозя с собой все только что расцветшие надежды...

       Началась возня... несколько коротких секунд... Чепурников упал на землю, а черкес вскочил в повозку.