Марысенька (Мария де Лагранж д'Аркиен)

 Между тем, Собесский оставался в мрачном настроении. Принц Кондэ писал из Шантильи, что принцесса Курляндская имеет шансы на успех. Было безрассудно пускаться в путь при таких условиях "в таком экипаже". Не говоря об "экипаже", надо было по крайней мере позаботиться о том, чтобы вожжи держать в своих руках. Обратились за советом к "Астрееи. Отвечает ли она за "Селадона"? Да, если ей дадут обещание, что он женится на ней, не думая о Курляндской принцессе. -- Она сама была этим крайне озабочена. Обещание она, конечно, получила от своего любовника, но в данное время клеветы сыпались на нее со всех сторон, и в Польше не было вдовы, более оскорбленной. Дело доходило до того, что её подозревали в отравлении Замойского. Ее прозвали Клитемнестрой. Собесский от этого страдал. Этим отчасти объяснялось его мрачное настроение. Что будет через год? Он, разумеется, не согласится вступить в брак ранее этого срока. Она знала, насколько он дорожит приличием и "людской молвой".

 При этом Мария де Гонзага не удержалась от улыбки, которую легко понял епископ Безиерский. Между этой женщиной, отчасти итальянкой, и епископом, наполовину римлянином, очень быстро установилось соглашение, вследствие которого Собесскому пришлось скоро отказаться от дальнейших колебаний.

 Устроили засаду, как и для Любомрского, но с отсутствием палача. На этот раз развязкой была комедия. Выслушав уроки, Астрея избегала Селадона целую неделю, затем она его приняла, под вечер, в комнате, занимаемой ею в "Садовом Дворце" (позднее дворец Казимира), в королевской резиденции. Был май месяц; окна выходили в парк, где цветы благоухали и раздавалось пение птиц. Остальное можно угадать.

 В решительную минуту неожиданно явилась Mapия де Гонзага. Разыгралась сцена, довольно удачно выдержанная, удивления, гнева, негодования; сыпались громкие слова: позор, государственная измена!

 Собесский упал на колени. Этот великий человек, в то же время очень проницательный, всегда сохраняла некоторую наивность. На него накинулись, осыпая упреками и читая наставления; ему напоминали о чести, о религии, о необходимости возмездия. Он сдался. Было часов одиннадцать вечера. В полночь явился священник, духовник короля, быть может, Цечижевский, о котором аббат Помье говорит так: "Большой интриган; за это его два раза выгоняла покойная королева... Он славился большим запасом хорошего вина в погребе, имел деньги в кошельке и лошадей в конюшне. Он был еще известен тем, что никогда не выезжал верхом, не имея пары хороших пистолетов при себе и шпаги на боку..." Через четверть часа Собесский оставил замок, ошеломленный этими приключениями и обвенчанный по правилам закона [Я привожу рассказ Нимирича, переданный со слов Чермака, по документами берлинского архива, подтверждаемый документами, взятыми из Шантильи. Участие епископа Безиерского указывает сама Марысенька в письмах, адресованным ею своим родителям].

 Теперь он попался в руки. Он принадлежал душою и телом, по уверению Марии де Гонзага... Кому? Всем присутствовавшим при этом тайном венчании, известие о котором могло восстановить против него всю Польшу. И покорный приказанию он уехал из Варшавы через несколько дней вслед за войском, чтобы выступить в поход против Любомирского. В то же время пани Собесская отправилась в Замостье. Пора было подумать о похоронах Замойского.

 В это время, г. и г-жа д'Аркиен (родители Марысеньки) получили в Париже письмо (отправленное в апреле), в котором спрашивали об их согласии на брак дочери. Они единодушно отвечали отказом. Г. д'Аркиен объяснил отказ обещанием, данным дочери дозволения ей возвратиться в семью, в случае её вдовства, под условием никогда не вступать в брак вторично в такой стране, где не предвиделось для неё "ни довольства, ни спокойствия". Она должна благодарить Бога за то, что Он избавил её от супруга, причинившая ей столько горя.

 Ответ г-жи д'Аркиен был менее категоричен: "Если бы она могла надеяться", -- писала она, -- "на бессмертие королевы, она бы охотно пожертвовала своею дочерью, обрекая её служить великой государыне. Но если, по несчастью, ей придется быть женой человека, будущность которого не обеспечена, несмотря на его храбрость, она окажется в том же положении, как и в настоящее время". Одним словом, г-жа д'Аркиен желала для своей дочери "партию", обещающую нечто более существенное, кроме вечного страха и горя, тяготевших над бедной вдовой.

 В этом отношении Собесский не внушал доверия, но материнский инстинкт на этот раз не имел ничего пророческого.

 Добрые родители узнали лишь в июне о событии в "Садовом дворце". Маркиз рассердился не на шутку. В подтверждение моих слов я должен привести письмо, которым он счел долгом выразить королеве польской свое удивление и негодование. Документ помечен 12-м июня 1665 года.