Марысенька (Мария де Лагранж д'Аркиен)

 В декабре монах возвращается в Польшу, стараясь ввести в обман мужа Марысеньки, пытаясь подкупить его секретаря. Бризасье является за ним, намереваясь пробраться в Россию. Гуляет на свободе и Бэро, занимаясь новыми интригами. Неужели король польский решился заступиться за этих мошенников? Нисколько. Ему трудно было допустить, что в этом таинственном деле всё было вымышлено и подделано. Бриллианты на портрете Марии Терезы не были поддельными: Марысенька позаботилась в этом убедиться. Бризасье, не имел ни гроша; откуда они взялись? Откуда явились 500 000, оставленные на хранение у нотариуса Ожи? Сам де Бетюн не знал, чем это объяснить. Он не мог себе представить, каким образом человек без копейки денег мог расходовать до 40 000 фр., не считая драгоценностей и купить землю на 500 000 ливров! Он доходил до самых странных заключений: "В Испании этот человек известен как секретарь королевы. Не поддерживает ли он тайной корреспонденции, доставляющей ему хорошие доходы? Испанцы не раз бросали свои деньги также неудачно". Собесскому было извинительно колебаться, не приходя к окончательному выводу. Но, благодаря своему здравому смыслу и обычному добродушию, он не долго поддавался этой мистификации и послал к черту этих обманщиков. Что касается Марысеньки, она пошла гораздо дальше, делая возражения де Помпону, желая доказать в свою очередь, что её муж не при чем в этом "мошенничестве", ибо он ничего не писал и не давал своей подписи. Его подпись на грамоте, разрешающей Бризасье покупку графства де Риэ, была поддельна. Подложными оказались его дарственные грамоты, в силу которых король польский признавал свое родство с обманщиком, жалуя его матери звание "статс-дамы с золотым ключом", тогда как такого звания никогда не было в этой стране, где существует только одна "статс-дама при королеве" и то без золотого ключа. Весьма возможно, что эти люди и подделали печать и имя государя, или подкупили его секретаря. Действительно, с некоторого времени начали появляться дарственные грамоты с поддельным именем и печатью короля польского, за что многие были строго наказаны". Подложно звание дипломатического агента, присвоенное этим Бэро. Поддельными оказались теперь и алмазы, окружавшие портрет Марии-Терезии. Деньги, хранящиеся у нотариуса оказались вымышленными, так как г-жа де Генегод, продавщица владения и её нотариус удовольствовались одним именем короля польского вместо всякой гарантии.

 Итак в Польше, как и во Франции, всё в этом деле было подлог или обман. В Польше и во Франции все в этом убедились и, однако, в обеих странах мошенники и обманщики оставались безнаказанными. В Польше де Марсель и де Бетюн требовали арестовать Дю-Монтэ, который даже бывал в апартаментах королевы. Но Собесский ограничивался обещанием выпроводить его из страны "не желая его арестовать, в виду наказания ему угрожавшего". Почему же его не арестовали во Франции? После открытия его "мошенничества", он оставил страну, проехал Голландию, Германию в хорошем экипаже, запряженном четверней и без всяких затруднений. Он всегда говорил громко, уверял, что "Голландская газета" в его распоряжении, и ни о чем не беспокоился. Никто не удивился, когда арестовали Бризасье. "Королева Франции заставит раскаяться тех, которые забывают оказывать ей должное уважение". "Он всегда имел много денег", по свидетельству двух посланников, и судя по их словам, "он всегда действовал на основании приказаний, данных ему самой государыней (Марией-Терезией) в монастыре кармелиток... Он выражался так дерзко о короле (Людовике XIV), что неудобно передать... приводя факты довольно правдоподобные, о которых по долгу христианина лучше умолчать". События как будто подтверждали столь дерзкую самоуверенность, и Бризасье после краткого заключения был выпущен на свободу! После этого, как известно, он продолжал свою карьеру авантюриста в России, где и умер, разыскивая дорогу в Индию.

 Что сказать обо всем этом и какую гипотезу следует принять? Дипломатические тексты, выше приведенные мною, указывают, какую именно. На меня нападают в Польше за то, что я допускаю эту возможность. Я надеюсь на снисхождение со стороны Франции. По этому поводу я вовсе не желаю повторять историю Марии-Терезии и заподазривать добродетель особы, за которую Людовик XIV является ответственными лицом. Впрочем, некоторые компрометирующие обстоятельства не считаются грехом смертельным.

 За неимением других указаний я склонен думать, что нечто в этом роде происходило в монастыре кармелиток, или в ином месте. Но это, в сущности, не важно, как и самый эпизод, с ним связанный, которому я отвел значительное место, так как он составляет неотъемлемую часть рассказа. Помимо того, что Марысенька при этом является в живописной позе, все это дело имело влияние на отношения обоих дворов, важности которых ни она, ни её муж не могли предвидеть. Я не понимаю, каким образом, Бризасьер, желая быть герцогом, не был наказан за свое нахальство; но я знаю, что Собесский был наказан за то, что не сумел быть королем.