Марысенька (Мария де Лагранж д'Аркиен),

III. Новые проекты. -- Мрачные соображения. -- Перемена во французской политике. -- Кондэ отказывается от Польши. -- Тень Мазарини. -- Ученик снова попадает под начало учителя. -- Переходы через Рейн. -- Кандидатура Нейбурга.

 "Et dissipatae sunt omnes cogitationes ejus!" [И рассеялись её многие замыслы] -- воскликнул над неожиданно открывшейся могилой какой-то двусмысленный панегирист, внезапно превращаясь из придворного льстеца в порицателя умершей. Он ошибался.

 "Non omnis mortua" -- мог бы ответить оскорбленный призрак отошедшей. Над мрачным курганом, где, по-видимому, все исчезло вместе с ней, вновь возникли те же замыслы, те же надежды, те же иллюзии, смутно, но упорно возвращаясь, как будто подтверждая упорную волю той, которая возрождалась вместе с ними.

 Похоронное шествие, само по себе, имело фантастический характер: два принца, кандидаты на престол, должны были следовать за гробом покойницы и после церемонии направиться к трону, где место оставалось незанятым. Эту мысль подал де-Нуайе, епископ Безиэрский её одобрил, а Ян-Казимир согласился.

 Нельзя было медлить в виду того, что король выражавший готовность отречься от престола и говоривший о своей смерти в первые дни после кончины королевы, потом как будто одумался и вернулся к прежним удовольствиям.

 Принужденный сдерживать свои порывы при жизни покойницы, он теперь, чтобы нагнать потерянное время, принялся воздавать дань своего внимания всем без разбора, "начиная госпожой и кончая служанкой". По уверениям Бонзи, все это ограничивалось одними разговорами, так как "добрый король так же мало исполнял свои обещания в этом случае, как и на сеймах".

 Де-Нуайе при этом сделал несколько замечаний, о которых я предпочитаю умолчать. Особым расположением короля пользовалась m-me Денгоф. Старинная связь, длившаяся с 1661 г., но которая могла быть опасной. Денгоф, доверчивый супруг, стоял во главе австрийской партии; его супруга, немка по происхождение, урожденная фон-Бессен, принадлежала к той же партии.

 Министр императора, интересуясь этими делами, указывал королю на возможность брака. Чтобы положить конец этим проискам, он решил воспользоваться случаем, чтобы оправдать присутствие двух принцев на похоронах в Кракове.

 Между тем де-Бонзи, всегда готовый жертвовать собою во имя "службы", вздумал воспользоваться в пользу французского дела женским влиянием, которого, благодаря новым увлечениям короля, следовало опасаться. Несколько недель спустя он хвалился своим успехом, умалчивая о средствах, какими он этого достиг. Злые языки в Варшаве постарались выяснить дело, рассказывая все подробности: едва король вышел из комнаты m-me Денгоф в одну дверь, как епископ появился из другой. Оставив свою свиту в церкви Св. Иоанна, он потайным ходом пробрался в замок, где помещалась фаворитка. М-mе де-Болье (камеристка) проводила прелата и стояла настороже. В столице появился памфлет, в очень метких выражениях затрагивавший довольно щекотливый в Польше вопрос о постоянном пребывании иностранных посольств.

 "К чему, напр., служит присутствие епископа Безиерского?" К утверждению деспотического правительства и к тому, чтоб украсить рогами лбы всех супругов. "Каждую ночь из его дворца выходили женщины с фартуками, наполненными золотом".

 Успехи посланника обратились ему во вред. Но в Версале и в Шантильи и без этого неприятного приключения его предложение встретили весьма холодно. События подвинулись вперед после геройской резолюции в апреле месяце. "Король был достаточно озабочен своими другими замыслами", а Кондэ стоял во главе армии. Это прежде всего было делом решенным: самые горячие желания владельца Шантильи были исполнены. Польша была для него только на худой конец. Оставленный в стороне, обреченный на бездействие последней немилостью, он примирился с мыслью искать выхода из неприятного положения, попытать счастья, добиться славы, вступить в деятельность и стать лицом к лицу с опасностью. Теперь его назначили главнокомандующим, дав ему надежду вплести еще ветку в его лавровый венец, ослепить и устрашить Европу и, быть может, затмить Тюренна. Что значила Польша рядом с этим? Но что станется в таком случае с французскими делами в приемном отечестве Марысеньки? Это имело лишь второстепенное значение, как уже заранее решил Мазарини. Совершенно незаметно ученик вернулся под начало учителя, и епископ Бэзиерский узнал с удивлением, что впредь ему придется поддерживать кандидатуру герцога Нейбургского. Вопрос о свободном переходе через Рейн тоже стоял на очереди.