Маша для медведя

Дались ему эти танцы. Двигается с грацией бегемота, а туда же. Тут, вдруг, включили настолько классную музыку, что Маша перестала внутренне ощетиниваться и выискивать недостатки в мужчине, который был перед ней виноват только в том, что не был Матвеем. Более того, она начала веселиться. Получила пять или шесть приглашений. Некоторые приняла. Пересказывать Мишке комплименты, полученные во время танцев, тоже оказалось забавно. Его едкие комментарии были великолепны. Домой Маша попала в половине двенадцатого. Упрямый Буров таки довел до двери. Подождал, пока Полежаева откроет замок и шагнет внутрь. Попрощался.

-Пока, русалочка! Удачи.

-Пока.

Машин ответ долетел, когда провожатый уже спускался по лестнице, топая, как мамонт средних размеров. Хлопнула дверь подъезда. Вот и все.

Что осталось глупой рыжей девчонке на память о свадьбе Матвея? Рана на сердце? Не только. Еще - стертые новыми туфлями в кровь, распухшие от непривычной обуви, бедные-бедные ножки...

* * *

Глава четвертая.

И вот она народная: блатная, хороводная.

* * *

Дед с расспросами не привязывался. Подал кофе, пошутил насчет похмелья и был таков.

-У меня дела, золотце. Буду в шесть, пол седьмого. Ужин за тобой.

-Угу.

Маша бросила ленивый взгляд на часы. Десять. Впереди уроки. Дед держал слово - мучил немецким и английским. Еще неплохо бы убраться, приготовить. Кстати, девушка, которая не станет ковыряться в носу, а поторопится - успеет выкроить время на фильм. Дед занес вчера кассету и предупредил, что ее следует отдать через день. Само собой зазвонил телефон. Маша лениво подобрала трубку. Буркнула.

-Алло?

-Красавица?

Этот голос мог быть любым: убийственно жестким, сухим, холодным, горячим. Сейчас тон колебался между нейтральным и теплым. Маша сама не поняла - чему обрадовалась.

-Здорово! Ой, как здорово! Гризли это ты?

-Нет. Это маленький бурундук.

-Шутка такая?

-Да. Чем занимаешься?

-С тобой разговариваю.

-А потом?

-Уроки сделать нужно.

-Какие? Лето же.

-Дед задает. Он у меня полиглот. А по совместительству садист.

-Понял. Запиши мои телефоны, на всякий случай. Домашний. Офис. Звони, если что. Вдруг, пригожусь. Я много что умею.

-На машинке строчить и вышивать крестиком?

-Блин. Это из "Простоквашино" что ли?

-У тебя хорошая память.

Польстила Маша.

-Согласен.

Не стал скромничать медведь. Прибедняться он не умел. Маша решила пошутить.

-Спорю на сто долларов, что ты одет в серое. Сейчас опишу. Джинсы черные? Нет, темно серые! Футболка или летний джемпер без рукавов? Скорее первое. Серенькая, может быть с маленькой надписью, слева на груди. Несколько слов. Без картинок. Сандалии или сланцы? Не знаю. Но не кроссовки. Часов нет.

Макс ответил не сразу, после заминки. То ли оглядывал себя и точности описания удивлялся, то ли слова приличные подбирал, отбрасывая известные грубые артикли.

-Ведьма. Или у тебя видеотелефон секретный?

-Все сразу.

-Понял.

-Неплохой комплимент.

-Ладно. Насмешила. Я такой предсказуемый?

-В одежде да. В жизни нет.

-Спасибо и на этом. Сто долларов когда привезти?

-Шуток не понимаешь, гризли?

-Ну, пока. Я тоже пошутил.

Прощального вежливого слова он не дождался. Положил трубку. Гудки заспешили, захлебываясь, торопливо застучали в ухо. Пип-пип-пип-пип. Маша выглянула в окно.

-Здравствуй, прекрасное утро прекрасного дня!

Солнце тут же спряталось за вуаль крошечного бледного облака. Застеснялось комплиментов? О том, что день отказывался считать себя прекрасным, Маша не подумала.

* * *

Артур Геннадьевич (сочетание имени-отчества вполне зубодробительное) рос крикливым и шумным пацаном. Маму конкретно разнесло. Она кормила сына сама, и если пробовала ограничивать собственный рацион, хоть на самую малость урезая порции, молоко мгновенно пыталось пропасть.

-Никуда не денешься, пока. Буду тумбочку напоминать.

-Да ладно тебе. Потом похудеешь.

Утешала дочь. Вполне искренне. Они стали встречаться, понемногу. Геночка зачастил в командировки. Мама от усталости валилась с ног. И однажды, пробил час, согласилась принять помощь из рук беглянки. Вот и славно, трам-пам-пам! Илья Ильич оказался прав. Оракул Заранский.

Так что вторая половина лета для Маши наполнилась не только ежедневными короткими беседами с Максом, плюс еженедельными длинными телефонными разглагольствованиями Мишки. (Буров звонил в семь раз реже, зато и распинался по пол часа минимум.) Теперь в Машину жизнь влились громкие голодные, капризные, или радостные вопли сводного брата. Артур - имя, разумеется, отчим подбирал - умел издавать: нежное воркование, жалкие повизгивания и знаменитый, на весь подъезд слышный рев. Маша носила карапуза по комнате и пыталась уговаривать.

-Ну, потерпи секундочку. Мамочка грудь вымоет и покормит тебя. Покормит обязательно. Она знает, что ты голодный. Честное слово, знает. Ты уже доложил обстановку. Она в курсе. Вон, бежит. Чего? Мам? Ори громче, не слышу ни фига. Скамеечку под ногу? Момент.