Маша и Шерхан

Вот такой вот разговор я подслушал. Моя обостренная интуиция подсказывали мне варианты будущего. Может, это и была мания величия, но не самая страшная. В памятный день встречи с сестрой по случаю успешной защиты моей докторской диссертации мне вновь пришло озарение. Если моей стране не получится встать вровень с развитыми странами мира, ее ждет неприглядная роль поставщика сырьевых и человеческих ресурсов. Теневая экономика, о которой говорила моя сестра, это реакция активного большинства людей на неэффективные порядки, установленные государством. Это один из вынужденных инструментов установления диалога между государством и обществом, а также отдельными личностями и социальными группами. Правящая элита в рассматриваемом нами случае не знает других надежных способов присвоения прибавочной стоимости в создаваемом национальном продукте, кроме как коррупция. Отсюда недалеко до финала. Это предательство национальных интересов и побег из родной страны. Когда поменяется правящий клан. И на его место придет новый клан. Но я не стал озвучивать эти и другие свои пессимистические взгляды. Быть может, я ошибаюсь. И преимущественно феодальные порядки первых постперестроечных лет заменятся другими порядками, являющимися свидетельством желания моей страны быть в числе развитых государств мира?! Сестра была частью элиты того времени и выражала ее взгляды. Новой элите только предстояло сформироваться. Быть может, новые порядки лучше повлияют на нее, чем мои и другие умные слова? Так оно и получилось. Через годы. Ну а пока что сестра продолжала свой монолог.

– Мои диагнозы – высокий уровень тревожности и мания величия – никто не возьмется оспорить. С ними можно жить. Если не отрываться от родных и близких. Если не пренебрегать другим своим окружением. Чтобы быть понятнее, приведу выражение такого уважаемого тобой философа, как Фридрих Ницше: «Человек, ни разу не думавший о деньгах, о чести, о приобретении влиятельных связей, о должностях, – да разве может он знать людей?». Не пренебрегаешь ли ты людьми? Не навязываешь ли ты им свои взгляды? Что молчишь? Ты думаешь, мне нравится иметь дело с людьми, сделавшими состояния на хозяйственных преступлениях, а теперь вознамерившихся продвинуть своих детей в элиту общества? Но это и многое другое я делаю не ради себя! Повторюсь. У тебя не получилось стать одиноким философом. Отец все решил за тебя. У тебя семья, и не самая маленькая. И как глава своей семьи, ты отвечаешь за всех своих родных…Подумай над моими следующими словами: «Почему тебя в детстве так часто кусали собаки? Ты их боялся? Или ты заставлял их бояться? А ты не пробовал приласкать их?».

Собаки меня кусали. Это правда. Первый раз это было, когда я зашел в не свой двор в обнимку с другом. Это не понравилось его собаке. Второй раз меня укусила за руку наша громадная домашняя собака, когда я хотел посадить ее на привязь. Этого ей совсем не хотелось. Скорее всего, определяющим моментом для собак был мой маленький рост. Такого ничего не стоит укусить. Собаки чувствовали мою внутреннюю ущербность из-за моего, может, единственного, но такого явного физического недостатка. А еще собаки мне почему-то встречались злые. Как-то не хотелось особо приласкать их. У меня в голове промелькнул очередной эпизод из детства, связанный с одной из собак, которым я не понравился.

«В тот памятный день отец забрал меня к пчеловодам совхоза, накануне лета перебравшихся выше, в горы. Там, как известно, весна наступает позже, чем на равнине, цветы на деревьях и растениях расцветают в свой черед, обеспечивая продолжение работы конвейера по производству целебного продукта. Это были благодатные дни. Отец еще не работал в министерстве, поэтому мог уделять время и себе, и мне, своему единственному сыну, когда ему давали отпуск. Часть его он и я проводили в родных местах, навещая своих многочисленных родственников.

К ульям я от греха подальше не приближался. Отдав должное блюду «сотовый мед со свежими огурцами», я решил искупаться в маленьком горном озере. Нас сопровождал звеньевой пчеловодов, дядя отца. Рядом с ним шла немецкая овчарка – довольно-таки большая редкость по тем временам (50-ые годы ХХ века), для наших мест. Отец разделся, постоял на свежем горном ветерку, на его белом большом теле выделялись коричневые сатиновые трусы и почти такого же цвета загар на лице, шее и руках – плюсы, так скажем, работы преимущественно на открытом пространстве. Фонтан брызг, и отец принялся ожесточенно грести; наверное, холодная горная вода не позволяла расслабиться. «Ну, давай же!», крикнул он мне.

Я решил последовать примеру отца и выйти в воду сразу. Почувствовав приятное тепло громадного валуна на берегу, я резко бросил себя вперед «солдатиком». Вода действительно была холодная, и я поспешил к близкому берегу. В этот же момент почувствовал резкую боль в плече. На нём висела та самая немецкая овчарка. Я пошел ко дну от тяжелого груза. Поспешивший ко мне отец заставил собаку разжать челюсти.