Маша минус Вася, или Новый матриархат

«Что значит „она“? У меня есть вполне определенное имя, и вы его уже знаете. Да и как я уеду, если моя машина у вас уже сфотографирована на телефон во всех ракурсах, и номер вы знаете, и полис видели, и телефон я вам напишу в Европротоколе и все мои данные. Узнать все обо мне будет делом нескольких минут! Вон, в Интернете открытые базы данных висят», — в гневе подарила ему лайфхак я.

«Я должен проконсультироваться!» — снова заявил он и уселся в машину для очередных переговоров.

Я почувствовала, что замерзла.

«Садитесь спокойно в свою машину и начинайте заполнять форму», — проникся ко мне заботливый полицейский. А потом сдвинул брови и направился к «Шкоде».

«Стоять на Каменном мосту запрещено!» — я угадала то, что он рявкнул, по шевелению губ. Затем он махнул жезлом в сторону «треугольника безопасности» у Дома Пашкова на Боровицком холме.

И тут наконец-то «Шкода» отъехала на метр. И мы с ее водителем наперегонки кинулись смотреть повреждения, держа наготове «расчехленные» камеры наших мобильных.

Что сказать? У меня был слегка погнут номерной знак. А на бампере его белоснежной аки лебедь «Шкоды» с трудом можно было различить две малюсенькие царапины.

«Тысяч на пять — не больше», — подумала я. И тут же представила, сколько времени предстоит потратить на хождение по административным коридорам и кабинетам, потому что такой тип «этого так не оставит» и привлечет к ответственности «злостную нарушительницу-подставщицу блондинку» по полной программе.

Медленно, в ритме похоронной процессии, мы переехали на указанный пятачок. Полицейский проверил, правильно ли я заполнила свою часть Европротокола, отсалютовал и отъехал. Брюнет пожелал пересесть в мою машину для заполнения оставшейся части. Он не доверял мне настолько, чтобы посадить на пассажирское место своего новехонького авто. Несколько минут понадобилось на то, чтобы переложить все больничные сумки-бебехи и злополучную — с ноутбуком и еженедельником — на заднее сиденье. Он удобно устроился рядом, и тут началась настоящая проверка. Полицейскому бы поучиться. Каждая буква и цифра, точка и запятая… «Пассажир» перефотографировал все мои документы и тщательно сверял их с теми, что указаны в Европротоколе. «Вы же такие — женщины, обманете, где только сможете!» — приговаривал он.

«Третий день за рулем?» — вздохнула я.

«Да! И машина-то новая…» — чуть не расплакался он.

«Ну вот что вы за человек, — моя внутренняя „мамочка“ тут же начала его жалеть. — Да вы на московских дорогах от камушков и сугробов больше царапин до конца зимнего сезона наберете, чем я вам сделала своей машиной». Тут мне показалось, что он уже плачет, и я начала приговаривать быстрее, словно умоляла его скушать ложечку за маму и бабушку. «Между прочим, это у меня — не первая машина. А на прежней — на второй же день после выезда я попала на подставу».

Он перестал заполнять Европротокол. Я почувствовала себя Шахерезадой.

«И что? И что дальше? Как это было?» — два любопытных глаза уставились на меня, рот его раскрылся.

«Я тогда стояла на парковке. Начала движение — мне нужно было быстро перестроиться в левый ряд и развернуться. А меня, оказывается, уже ждали. Как знали. Как только я начала перестраиваться, тут же „случайно“ въехала в черную иномарку. За рулем были кавказцы — они даже фары не включили. Они давно это место присмотрели и отлавливали там лохов».

«А дальше, дальше, что было? Что вы сделали?» — он чуть не выронил ручку из рук.

«Я вышла, посмотрела на мою новехонькую машину и увидела, что на ней — ни царапины. Они не рассчитали, и я ткнулась в них колесом. Зато у их тачки была хорошая вмятина на бампере, явно сделанная не мной. Они и попытались на меня ее „повесить“».

«Вы позвонили в ГАИ и аварийному комиссару?» — он затрясся от возмущения. Видимо, нечто подобное ему по телевизору и показывали. Таким же и пугали.

«Я сделала вид, что сейчас же звоню в полицию».

«А они?»

«Испугались. Начали меня отговаривать. Тем более что оба еще явно были под легким кайфом. А потом рядом оказалась компания молодых людей — человек десять. Они подошли к нам, сказали, что все видели и готовы быть свидетелями, что это — подстава».

«И как их наказали?»

«А никак. Я была голодная и злая. Хотела домой. Увидела, что с машиной — ничего, наорала на них и уехала!»

Он закивал. Я уж не стала рассказывать ему, несчастному, как я тогда позвонила своему приятелю-автожурналисту и выслушала гневную уничтожающую меня тираду о том, что бывает с теми, кто скрывается с места дорожно-транспортного происшествия. Особенно если это — женщины.

«А я вот в больницу из-за вас опоздал», — расслабился брюнет.

«Надо же, так какого же тогда…» — подумала я. Но вслух сказала:

«Бедненький! А зачем вам в больницу?»

«На операцию», — глубоко вздохнул он.

«Боже мой, что же вам оперируют»?

«Я сам оперирую! Я — врач. Хирург. Меня пациент ждет», — повесил голову он.

«Я тоже из больницы еду», — кивнула на многочисленные сумки на заднем сиденье я.

«Из какой?» — поднял голову он.

Я полностью произнесла название медучреждения.

«Кто у вас там?»

«Любимый и близкий человек»