Машина бытия

Смег покосился на Рика, своего отпрыска, который молча сидел рядом с ним. Юноша миновал стадию куколки и вылупился из нее очень похожим на человека. Несомненно, в следующий раз Рик получится еще лучше; если, конечно, представится такая возможность. Впрочем, его внешность и сейчас соответствовала человеческой на семьдесят пять процентов – порог, установленный самими слоринами. Как известно, неподготовленный человек видит лишь то, что, как ему кажется, он должен видеть. Сознание достраивает недостающие элементы.

Конечно, помогали и стимуляции облачного сознания слоринов, но с этим были сопряжены определенные опасности: стимулированное сознание иногда порождало непредсказуемую силу, и результаты были ужасающими. Слорины могли осуществлять направленную передачу лишь в узком диапазоне сознания, однако давно приспособились к этому и были способны локализовать себя в сети, ограниченной весьма малым радиусом действия.

Тем не менее облик Рика практически полностью соответствовал человеческому. У него было удлиненное красивое лицо с неброскими и незапоминающимися чертами. Карие глаза лучились добротой, от которой таяли сердца женщин, а мужчины преисполнялись ревности. Волосы были жесткими, глубокого черного цвета. Плечи были, пожалуй, чересчур широкими, а грудь слишком героически выставлена вперед, но это не вызывало никаких подозрений. Никто не задавал каверзных вопросов.

Это очень важно: чтобы никто не задавал каверзных вопросов.

Смег позволил себе незаметно вздохнуть. Его собственная форма – форма правительственного чиновника средних лет с сединой на висках и небольшим брюшком, слегка близорукого, в очках с золотой оправой – больше соответствовала слоринской традиции.

«Жить на удалении, – думал Смег. – Жить, не привлекая внимания».

Короче говоря, избегать того, что они делают прямо сейчас.

Чувство опасности заставило Смега внимательно прислушаться к телу, которое создали для него пластичные гены. Это было хорошее тело, очень похожее на тела аборигенов, но теперь он ощущал налет новизны на ткани, натянутой поверх древнего вещества, из которого состояли слорины. Тело было своим, знакомым, но не до конца и не во всем.

«Я Сумктрокселунсмег, – напомнил он себе. – Я слорин, имя которого состоит из семи слогов, и каждый новый слог добавляет благородства моему роду, моей семье. Именем куколки моего желеобразного зачинателя – а чтобы произнести его имя, требовалось четырнадцать тысяч сердцебиений – я сделаю все и не подведу!»

Вот! Вот дух, в котором он сейчас так нуждался – дух вечного скитальца, временно обузданного, но не знающего границ. «Если хочешь плыть, войди для начала в воду», – прошептал он.

– Ты что-то сказал, папа? – спросил Рик.

Ах какое отличное словечко, подумал Смег. Папа – это превосходное просторечное выражение.

– Я, если можно так выразиться, препоясал чресла, готовясь к испытанию, – ответил Смег. – Через несколько минут мы расстанемся.

Он кивком головы указал на город, который, горбясь, начал появляться впереди из-за горизонта.

– Войду туда и сразу начну расспрашивать про шерифа, – сказал Рик.

Смег резко выдохнул, что было очень легко делать его телом.

– Сначала прощупай почву, – посоветовал он.

Он все больше сомневался в своей правоте: зачем он втянул Рика в это опасное дело? Это опасно, дьявольски опасно. Рика могут убить, изуродовать до такой степени, что куколка не сможет восстановиться. Хуже того – его могли раскрыть. Это была самая реальная опасность. Если аборигены узнают, кто им противостоит, они смогут применить более эффективные методы борьбы.

Слорины хранят достоверные воспоминания о великом множестве совершенно жутких историй.

– Слорин должен быть готов принять любую форму, чтобы приспособиться к ситуации, – сказал Рик. – Правильно?

Рик хорошо усвоил эту аксиому, подумал Смег, но понимает ли он ее суть? Рик пока не научился контролировать поведенческие модели, которых требовала его новая форма тела. Смег снова вздохнул. Если бы они только могли сохранить подразделение внедрения – этих разовых специалистов…

Такие мысли всегда порождали массу тревожных вопросов: Сохранить и уберечь от чего?

До неизвестной катастрофы в Рассеянии жили пятьсот куколок. Теперь на этой планете остались четыре вторичных предка и один отпрыск. У них не было корабля; они, как изгои, оказались на незарегистрированной планете, не зная даже причин катастрофы, которая забросила их сюда в капсуле с минимальной защитой.

Из капсулы выбралось только четыре основных слоринских полиморфов; они оказались в темноте на крутом скалистом склоне, поросшем деревьями. К утру там уже было четыре дополнительных дерева, которые наблюдали, слушали, анализировали и сравнивали результаты с данными, накопленными за промежуток времени, в течение которого миллиарды планет, подобных этой, могли развиться и погибнуть.