Машина бытия

Рик выскользнул из машины, извлек из багажника тяжелый черный ящик, закрыл двери и внимательно посмотрел на своего родителя.

Смег потянулся через сиденье и открыл дверь. Раздался отвратительный скрип.

– Удачи, папа, – сказал Рик.

Смег судорожно сглотнул. Это тело было намного сильнее привязано к отпрыску, чем любые другие тела за всю историю слоринов. Он не знал, что чувствует этот отпрыск по отношению к родителю, постарался вспомнить свое отношение к тому, кто создал его самого, обучил его и отправил куколку в Рассеяние. Он тогда не испытывал чувства потери. В каком-то смысле это он сам был родителем. По мере того как накопленный опыт менял его самого, он все в большей степени становился индивидуальностью. Слоги будут прибавлять к его имени. Может быть, когда-нибудь потом он и начнет стремиться к воссоединению.

– Не теряй бодрости духа, папа, – сказал Рик.

– Бог слоринов не имеет формы, – ответил Смег. Он закрыл окно и выпрямился, сидя за рулем.

Рик повернулся и тяжело зашагал через поле к тополям. За ним тянулся низкий шлейф пыли. Рик без труда нес ящик в правой руке.

Смег тронул машину и сосредоточился на управлении. Прощальный, твердый и одновременно покорный взгляд Рика всколыхнул неожиданные чувства. Слорины расстались, сказал он себе. Это так естественно для слоринов – расставаться. Отпрыск – это всего лишь отпрыск.

Он вспомнил старую слоринскую молитву:

– Боже, дай мне обладать этим мигом без сожалений, и пусть при утрате он сохранится навеки.

Молитва помогла, но Смег продолжал чувствовать тягостный след расставания. Он посмотрел на ветхие строения городка. Те, кто жил в этом скопище домиков, мимо которых проезжал теперь Смег, не знали главного урока слоринов: «Есть причина жить: слорин не должен жить так, чтобы уничтожать эту причину».

Для него сейчас главное – выдержка и хладнокровие.

На пыльной, залитой жарким солнцем центральной площади поселка стоял человек – один человек на обочине грязной грунтовой дороги, которая вилась вдаль, к горизонту. На короткий, но показавшийся ему томительно бесконечным момент у Смега возникло ощущение, что это вовсе не человек, а опасный, принявший личину человека враг, с которым ему еще не приходилось сталкиваться. Это ощущение прошло, когда Смег остановил машину рядом с человеком.

Это был американский крестьянин, понял Смег, – высокий, худощавый, одетый в линялые синие штаны с помочами, грязную коричневую рубаху и теннисные туфли. Туфли были рваными, из дырок торчали голые пальцы. Грязно-зеленая фуражка с козырьком едва прикрывала соломенно-желтые волосы. На краю козырька виднелась трещина. С козырька свисал рваный шнурок, болтавшийся в такт движениям головы.

Смег высунулся из окна, улыбнулся:

– Здорово живете.

– И вам того же.

Острый слух Смега, отточенный миллиардами подобных встреч в прошлом, уловил в голосе мужчины нотки ксенофобии и явного нежелания соблюдать честные правила ведения войны.

– В городке тихо, как я вижу, – сказал Смег.

– Ну да.

«Это чисто человеческий выговор», – решил Смег. Он немного успокоился и спросил:

– Здесь не происходило ничего необычного?

– Ты что, из правительства?

– Да. – Смег постучал по эмблеме на своей двери. – Из министерства сельского хозяйства.

– Значит, ты не участвуешь в заговоре правительства?

– Заговоре? – Смег внимательно присмотрелся к человеку, ища в его словах скрытый смысл. Не был ли это один из тех южных городков, где любая инициатива правительства воспринимается как часть коммунистического заговора?

– Да, похоже, что не участвуешь, – сказал человек.

– Ну, конечно, нет.

– Ты задал мне серьезный вопрос о… необычных происшествиях?

– Я? Ну… да.

– Это зависит от того, что ты называешь необычным.

– Что бы ты сам назвал необычным? – попытался вывернуться Смег.

– Точно не могу сказать. А ты?

Смег нахмурился, выглянул из окна, посмотрел вверх – на небо, вниз – на землю, впитывая каждую деталь увиденного: собаку, сидящую под крыльцом здания с вывеской «Универмаг»; любопытствующую пустоту окон – движения занавесок говорили о том, что за ним внимательно наблюдают; стенку заправочной станции с отвалившейся доской. Единственный ржавый насос стоял с пустой стеклянной емкостью. Все говорило о сонной жизни этого городка, разморенного летней жарой… но впечатление это было ложным. Всем своим существом Смег ощущал скрытое напряжение, вихри эмоций, которые раздражали его обостренные чувства. Он надеялся, что Рик уже спрятался и слушает.

– Это же Уэйдвилл, не так ли?

– Точно. Когда-то был округом, но это до войны.

Он имеет в виду Войну между штатами, понял Смег, вспомнив уроки истории этого региона. Слорины всегда использовали каждую свободную минуту для изучения истории, мифологии, искусств, литературы и наук. Никогда не знаешь, когда пригодится та или иная информация.

– Вы когда-нибудь слыхали о том, что можно залезать в чужую голову? – спросил человек.

Смег сумел скрыть потрясение и принялся лихорадочно обдумывать подходящий ответ. Надо разыграть удивление и недоверие, решил он и выдавил из себя короткий смешок:

– Это и есть то необычное, что здесь происходит?