Машина бытия

Что-то было не так с этим Уэйдвиллом… облачное сознание окутало Смега с ног до головы серым туманом. Смег собрал в кулак всю свою ментальную энергию, освободился от давления чудовищного информационного облака. Он устоял, как островок ясности и спокойствия среди ментального урагана.

Весь мир вокруг наполнился оглушительными звуками – заскрипели ставни, захлопали двери. Из домов стали появляться люди. Они высыпали на улицу, в глазах их застыли тупое ожидание и злая тревога. Все они были достойными людьми, подумал Смег, но было в них что-то общее, чего он никак не мог постичь. Это что-то имело непосредственное отношение к убогой одежде и сутулым плечам.

– Сейчас вы увидите шерифа, – сказал Пейнтер. – Это точно он.

Смег смотрел во все глаза, прислушиваясь к приближавшемуся вою сирены и грохоту двигателя. Показалась длинная красная пожарная машина, верхом на капоте которой сидела светловолосая женщина в зеленом трико. Вся эта фантасмагорическая картина вынырнула из облака пыли и понеслась по дороге к узкой тропинке, возле которой Смег припарковал свою машину.

За рулем пожарной машины сидел темнокожий человек в белом костюме, темно-синей рубашке и белой десятигаллонной шляпе. На груди его сияла золотая звезда. За руль он держался как гонщик – низко склонив голову и исподлобья глядя на дорогу.

Смег, стряхнув с себя наваждение облачного сознания, увидел в водителе того, кем он был на самом деле – слорина, который превратился в человека не полностью… не совсем полностью… даже совсем не полностью!

Рядом с водителем, на скамьях вдоль стен кузова и под пожарной лестницей, сидели около тридцати детишек. Когда машина въехала в городок, дети принялись неистово верещать и смеяться, выкрикивая приветствия.

– Это шериф, – сказал Пейнтер. – Правда, странный?

Машина резко вильнула, чтобы не опрокинуть жестянку Смега, и резко остановилась на той стороне дороги, где стояли Смег и Пейнтер. Шериф встал, посмотрел назад, на припаркованную машину и заорал:

– Кто поставил здесь свой автомобиль? Вы разве не видите, как мне пришлось маневрировать, чтобы избежать столкновения? Снова кто-то сорвал табличку «Стоянка запрещена»? Кто это сделал? Вы же знаете, что я его найду! Кто это сделал?

Пока шериф бесновался, дети высыпали из машины, наперебой крича: «Привет, мама!», «Папа, ты меня видишь?», «Мы ездили купаться на озеро команчей!», «Видел, как мы приехали, папа?», «Ты испекла пирог, мама? Шериф сказал, что я заслужил пирог».

Смег в растерянности только качал головой. Из машины вышли все, остались только шериф и женщина, которая по-прежнему сидела на капоте. Облачное сознание пронизывало всю ментальную атмосферу, но заглушить детские вопли оно было не в силах.

В это время раздался оглушительный хлопок винтовочного выстрела. Облачко пыли вырвалось из белого костюма шерифа как раз под золотистой звездой.

На улице воцарилась гробовая тишина.

Первым, кто пошевелился, был сам шериф. Он медленно обернулся на выстрел, посмотрел на одно из открытых окон и погрозил кому-то пальцем, как нашкодившему ребенку.

– Я тебя предупреждал, – сказал он.

Смег тихо выругался по-слорински. Глупец, идиот! Неудивительно, что он уповает на облачное сознание и не завершил превращение в человека. Вся деревня выступает против него, даже с оружием! Смег принялся лихорадочно копаться в хранилище накопленного опыта в поисках подсказки, как прекратить это вопиющее безобразие. Весь городок знает о силе слоринов! Какая глупость, какой великий грех!

Шериф посмотрел вниз на толпу притихших детишек, поглядел на одного, потом на другого. Наконец, ткнул пальцем в сторону босоногой девчушки лет одиннадцати с пшеничными косичками, одетую в бело-голубое платьице.

– Эй, Молли Мэй, – сказал шериф. – Ты видела, что сделал твой папочка?

Девочка опустила голову и расплакалась.

Блондинка с кошачьей грацией соскользнула с капота машины и вцепилась шерифу в рукав.

– Не мешай исполнению закона! – прикрикнул на нее шериф.

Блондинка уперла руки в бока и топнула ногой.

– Тед, ты обижаешь этого ребенка, и я просто перестану с тобой разговаривать. Навсегда! – сказала она.

Пейнтер забормотал почти про себя:

– Нет… нет… нет… нет…

– Я обижаю Молли Мэй? – спросил шериф. – Ты же знаешь, что я не стану ее обижать. Но ей придется уехать, чтобы до конца жизни не встречаться с семьей. Ты это знаешь.

– Но Молли Мэй не сделала ничего плохого, – настаивала молодая женщина. – Стрелял ее отец. Почему ты не выгонишь его?

– Есть вещи, которых ты не понимаешь, – сказал шериф. – Взрослого человека можно отвратить от греховного, преступного поведения, но процесс будет очень медленным – если только не превратить его в маленького ребенка. Я сам совершу преступление, если превращу в ребенка взрослого мужчину, а такая маленькая девочка, как Молли Мэй, – уже ребенок. Какая, собственно, разница?

Так вот оно что, подумал Смег. Вот чем шериф так крепко держит эту общину. Смег внезапно понял, что такое бартон. Это заложник.

– Это жестоко, – сказала женщина.