Машина и винтики. История формирования советского человека

Историки продолжают и сегодня спорить о легитимности сталинского периода советской истории: был ли он наследником Ленина, продолжил ли его дело или исказил, предал ленинизм? Сталин был лучшим и единственным наследником Ленина, прежде всего потому, что он лучше всех понял значение Слова и власти над Словом. Сталин завершил дело начатое Лениным, превратил модель советского языка в действующий язык, могучий инструмент переделки сознания.

В борьбе за власть Сталин демонстрирует замечательные возможности использования слова и свои способности мастера семантической игры. Главным оружием Сталин делает лозунг, штампованную формулу. Борьба с Троцким, например, ведется как борьба двух лозунгов: «Строительство социализма в одной стране» и «Перманентная революция». Сталин сочиняет лозунг для каждого своего противника, а потом разоблачает лозунг и его сторонников. Таким образом борьба за власть приобретает научный характер.

По мере расширения власти Сталина, расширяется область лозунгов — магических решений, определяющих пути развития партии, государства, человечества. Все эти лозунги изрекает лично генеральный секретарь.

Знаменитая формула Ленина: коммунизм это советская власть плюс электрификация, в начале 30-х годов звучит: коммунизм это советская власть плюс лозунгофикация.

Сталин говорит: темпы решают все!; кадры решают все!; человек — самый ценный капитал!; Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей эпохи! Эти лозунги касаются всех областей советской жизни и всегда дают окончательное решение: решают все, самый ценный, самый важный… Слово Вождя носит универсальный и тотальный характер. Оно подобно шаманскому заклинанию — от него зависит жизнь людей, судьба государства, хорошая или плохая погода.

Советские сатирические писатели Ильф и Петров изобразили в романе «Золотой теленок» бывшего дореволюционного чиновника-монархиста, в котором вызывают отвращение советские слова: «Пролеткульт», «сектор». Он ненавидит советскую власть, но когда он засыпает, ему снятся советские сны. Советская власть овладела снами — даже монархиста.

Происходит иерархизация языка. Слова Вождя приобретают ценность, независимую от их содержания, — лишь — потому, что они сказаны Вождем. Место говорящего в государственной иерархии определяет значимость слова. Герой повести А. Платонова «Котлован», желая сделать карьеру — заучивает слова. Козлов «каждый день, просыпаясь… читал в постели книги, и, запомнив формулировки, лозунги, стихи, заветы, всякие слова мудрости, тезисы различных актов резолюции, строфы песней и прочее, он шел в обход организаций и органов… и там Козлов пугал и так уже напуганных служащих своей научностью, кругозором и подкованностью». В повести Платонова Козлов делает карьеру: рабочий, он становится профсоюзным деятелем — только потому, что он знает нужные слова, знает Государственный язык. Как в римской империи обитатель далекой провинции мог сделать карьеру только зная латынь, так в Советском Союзе только знание советского языка открывает путь вверх.

В числе первых и очень немногих иностранцев Фюлоп-Миллер увидел подлинную суть Нового человека, выращиваемого в первом в мире социалистическом государстве. Цель, пишет он, «выращивание вечного подчиненного, ecclesia militan, агитатора и советского бюрократа». В связи с этим «можно сказать, что большевики организовали народное образование так, чтобы никто не мог выйти за пределы официально разрешенного уровня знаний и образованности, с тем, чтобы не возникла для пролетарского государства опасность приобретения гражданами излишнего объема знаний и превращения в „подрывной элемент“». Советский язык становится важнейшим ограничительным средством, предотвращающим выходы за пределы необходимого государству «объема знаний».

Создается сакральная пирамида советского языка: политическая речь важнее литературной. Слово вождя важнее слова менее значительного чиновника, которое важнее слова рабочего и т. д. Поскольку иерархизируется вся жизнь: прошлое, настоящее и будущее, постольку слово прогрессивного царя (напр. Петра Первого) приобретает значительный вес в социалистическом государстве, слово «классика» (кто классик — решает Вождь) становится важнее слова «неклассика». Вождь-Сталин именует вице-вождей: в русской литературе им становится Пушкин, в советской — Горький, в театре — Станиславский, в биологии — Лысенко. Помазанные Сталиным они сакрализуются — их слова превращаются в обязательные истины.