Машина и винтики. История формирования советского человека

Революция пришла вслед за войной, сначала с Германией, а затем гражданской — предельно жестокой и беспощадной. Войны начали ломку семьи, разложение морали. Военные жертвы, в первую очередь гибель мужчин, породили явление, зарегистрированное первой переписью населения после войны (1926 г.) По предыдущей переписи (1897) число мужчин и женщин в России было почти одинаковым: 49,7% и 50,3%. В 1926 г. мужчин было на 5 млн. меньше, чем женщин. Половое неравновесие будет увеличиваться в дальнейшие годы (в 1959 г. женщин было на 20 млн. больше, в 1981 г. — на 17,5 млн.), во многом определяя характер советской семьи, нравственности, отношений между полами.

Революционные идеи, упав на благоприятную почву встречали — прежде всего в деревне — сопротивление. Их распространению мешали религия, вековые обычаи, экономический уклад. Война против религии ведется с помощью административных методов — ударов по церкви и идеологического наступления на «старый быт». Административные методы — закрытие храмов, аресты и казни священнослужителей, организация раскола в церкви — позволяли властям надеяться на положительные результаты в будущем. Идеологическая работа должна была дать немедленный результат — изменить образ жизни миллионов граждан советской республики. Троцкий, активно интересовавшийся «новым бытом», отмечает, что «образ жизни гораздо консервативнее экономики» и поэтому «в области семейных отношений мы всё еще, так сказать, находимся в 1920/21 гг., а не в 1923 г.» Признавая большую сопротивляемость «быта» по сравнению с экономикой, которую очень легко было национализировать, народный комиссар по военным и морским делам, тем не менее измеряет изменения в образе жизни месяцами, в худшем случае — годом-двумя. В 1923 г. он сетует, что «быт» все еще — в 1920—1921 гг.

Рабочая власть — по словам Троцкого — «объяснила гражданам, что они имеют право рождаться, вступать в брак и умирать, не пользуясь магическими жестами и песнопениями людей в сутанах или других священных одеждах». Но сам Троцкий отлично понимал, что недостаточно «дать право» обходиться без религии: необходимо либо заставить, либо убедить перестать верить. Кампания по убеждению включала создание «атеистического эрзаца» религии. Ленин верил, что театр сможет заменить религию. Троцкий предлагал конкретные меры по использованию театра в антирелигиозной пропаганде. В книге о «новом быте» он с гордостью сообщает, что «рабочее государство имеет свои праздники, свои парады, свои символические спектакли, свою театральность».

Первым шагом на пути к созданию «коммунистической обрядности» было использование религиозных обрядов: организуются «красные» крестины, «красные» свадьбы, «красные» пасхи и т. д. Широко пропагандируется замена имен на новые, которая должна была сигнализировать новое рождение в новом мире. В ЗАГСах вывешиваются рекомендательные списки имен для новорожденных, не имеющие ничего общего с религиозным календарем. В городе Иваново, например, рекомендовалось назвать новорожденную дочку: Атлантидой, Индустрией, Изидой, Травиатой, новорожденного мальчика: Изумрудом, Гением, Сингапуром. Троцкий одобрительно говорит о популярности таких имен, как Октябрина, Нинель (Ленин наоборот), РЭМ (Революция, Энергия, Мир).

Разрушение «старой» семьи, «старого» быта, который ассоциировался прежде всего с «религиозной отрыжкой» во всех ее видах, шло под лозунгом «новой морали». Молодой пролетарий, ставший студентом, размышляет: «Под гневный, инстинктивно найденный массами закон — в вузе подвели фундамент: «нравственно все, что служит мировой революции, а безнравственно все, что служит распылению рядов пролетариата, его дезорганизации и слабости… Этот сжатый, как выстрел, закон открывал глаза, как душу, на все, что произошло в революции, на самого себя, на свое место в новой, строящейся жизни». Так размышляет литературный персонаж. Теоретик новой нравственности, в книге, рассчитанной на молодежь, объявляет: «старая нравственность умерла, разлагается, гниет». Главный признак новой нравственности — ее относительность. «Не укради» — заповедь «эксплуататорской» Библии, заменена великолепной «этической формулой товарища Ленина: „грабь награбленное“». Но это не значит, объясняет моралист, что «бандит, нападающий на гражданина, хотя бы и нэпмана, и присваивающий его имущество, тоже поступает этично». Этично, нравственно «только такое «укради», которое содействует благу пролетарского коллектива». Точно так же следует отвергнуть, например, заповедь «чти отца»: «Пролетариат рекомендует почитать лишь такого отца, который стоит на революционно-пролетарской точке зрения, который воспитывает детей своих в духе верности пролетарской борьбе…» Заповедь «не прелюбы сотвори» не имеет места в рамках пролетарской этики, не потому, что грешно изменять мужу либо жене, а потому, что «поиски нового полового партнера» являются «очень сложной заботой», отнимают слишком много времени, энергии, представляют собой «грабеж… творчески классовых сил».