Машина и винтики. История формирования советского человека

Александр Воронский, один из организаторов советской литературы, влиятельнейший литературный критик, объясняя вред запрещенного цензурой романа «Мы», ставил вопросы: «Можно ли принять и оправдать убийство связанного человека? Можно ли прибегать к шпионажу?» И отвечал: «Можно и должно…» А. Воронский приводил неопровержимый аргумент: «Мы, коммунисты… должны жить теперь как фанатики… В великой социальной борьбе нужно быть фанатиками. Это значит: подавить беспощадно все, что идет от маленького зверушечьего сердца, от личного, ибо временно оно вредит, мешает борьбе, мешает победе».

Вопросы семьи, половой свободы, новой морали, борьбы со старым бытом вызывают в 20-е годы дискуссии, высказываются различные взгляды относительно тактики. Многие из этих взглядов полвека спустя удивляют своей откровенностью, открытым выражением взглядов, которые позднее будут излагаться лишь в закодированном виде. Все теоретики и практики социалистического строительства, а следовательно строительства нового человека, согласны с необходимостью регулирования государством интимной жизни граждан. Ни для кого из них нет сомнения, что государство должно определять все стороны жизни. В 20-е годы первый удар, нанесенный по семье, морали, быту, начинает процесс, об итогах которого убедительно говорит 60 лет спустя учебник «научного коммунизма»: «Социалистический быт в корне отличается от быта буржуазного, где он выступает частным делом каждого. В условиях социализма забота об устройстве быта человека, о росте его духовных запросов, разумной организации его отдыха возводятся в ранг государственной политики». Поскольку учебник определяет быт как «непроизводственную сферу человеческого бытия, которая связана с удовлетворением материальных и духовных потребностей людей (в пище, жилище, одежде, коммунальном обслуживании, лечении, отдыхе, в умственном, культурном обслуживании)», очевидно, что «в ранг государственной политики» возведена вся жизнь человека, ибо «производственная сфера», область трудовой деятельности также находится целиком в руках государства. Человек становится тоталитарным человеком — вся его деятельность определяется государством.

Шок революции, послереволюционное наступление на частную жизнь граждан дало результаты. Семья, — констатировал Троцкий, — расшаталась. Решающий удар был ей нанесен в начале 30-х гг. — во время коллективизации. Ликвидация индивидуальных крестьянских хозяйств вела к разрушению «буржуазной» семьи.

Коллективизация, которую Сталин очень точно назвал «великим переломом», была тотальной войной против всего населения страны, в первую очередь против крестьянства, сохранявшего через десять лет после революции некоторую независимость от государства. Война велась на широком фронте с использованием административных, законодательных и идеологических инструментов. Семья и мораль находились среди важнейших объектов наступления. По официальным данным, в 1931—32 гг. «было раскулачено и выслано в северные и восточные районы Союза 240 757 кулацких семей». Даже эта голословная цифра, при расшифровке, демонстрирует характер войны. В России крестьянские семьи, как правило, были многодетными, с 4–8 детьми. Семьи высылались «на север и восток», т. е. в Сибирь и Казахстан, целиком, включая отделившихся взрослых детей с их потомством. Средняя семья, таким образом, насчитывала двух стариков, шесть их взрослых детей с мужьями и женами, по четыре ребенка у каждой пары — всего 38 человек. Высылка в «отдаленные края» касалась части «раскулаченных», других выселяли из деревни, где они родились и прожили всю жизнь. Наконец, физическому истреблению подверглась никогда официально не объявленная цифра «кулаков». По подсчетам историков и демографов, она не менее 15 млн.

Борьба с «кулаками» выполняла важную воспитательную функцию. Первый секретарь ЦК комсомола С. Павлов, в разгар разоблачения «культа личности», сообщил, что в 30-е годы Сталин дал указания комсомолу: «На первый план выдвигалось, и это черным по белому записано, что первейшей задачей всей воспитательной работы комсомола является высматривание и распознавание врага, которого нужно потом убирать только насильственными методами экономического воздействия, организационно-политической изоляции и методами физического истребления».

В ходе первого, послереволюционного, наступления на семью использовались для разрушения личностных, интимных отношений — женщины и молодежь. В ходе второго наступления основным инструментом становится — как подтверждает С. Павлов — молодежь. Роберт Конквест, анализируя цели «большого террора», приходит к выводу, что «разрушение семейных связей было осознанной целью Сталина… Сталин считал, что хорошему молодому коммунисту нужна не политическая подготовка, а качества энтузиаста-стукача». К этому необходимо лишь добавить, что воспитание энтузиаста-стукача и было политической подготовкой.