Машина иллюзий

Лишь через несколько секунд он понял, что находится не на лесной поляне, недалеко от принадлежащего его семье охотничьего домика. Он на борту «Серенити».

И он чувствовал себя, словно воскрешенный мертвец.

Саймон начал анализировать свое физическое состояние. Учащенный пульс. Боль в области висков. Взгляд плохо фокусируется. Острая боль в груди.

Все симптомы повышенного кровеносного давления.

Он прижал указательный и средний пальцы к запястью, нашел пульс. Он сосредоточился на том, чтобы замедлить дыхание, чтобы снизить уровень углекислого газа в своей кровеносной системе. Он не болен. Это паническая атака.

И не удивительно, если учесть, что сейчас у него на глазах застрелили Кейли и Ривер.

Но ни одной из них здесь, в его кубрике, не было.

Сон.

Наверняка это был сон.

Удивительно реалистичный сон.

Дыхательное упражнение помогло: пульс Саймона начал успокаиваться, и в голове у него прояснилось.

Саймон встал.

И сразу же упал лицом в пол.

Глава 51

Шофер вел лимузин Калеба Даля по шоссе, которое огибало залив Клиркрест. Кейли, сидевшая на пассажирском сиденье, кипела от ярости и во всем упрекала себя. Почему она сразу его не раскусила? Особняк на Хэмсворт-авеню, димсамы и мятные джулепы, переплаты и даже этот проклятый лимузин. Все было слишком идеально. Разумеется, где-то должен был крыться подвох.

И в данном случае подвох состоял в том, что Калеб Даль – самый настоящий преступник.

Теперь они сидели вместе. Даль навел на нее пистолет и улыбался – сладко, как хорошо накормленный лев. Когда он замечал ее косые взгляды, то просто изгибал бровь, словно говоря: «Ты сама во всем виновата, Кейли. Надо было догадаться».

– Кто они? – спросила она в конце концов.

– Кто? Те люди в космопорте? – переспросил он. – Никто.

– Для тебя они что-то значат – иначе почему они в цепях? Они наверняка представляют какую-то ценность, раз ты не хочешь, чтобы они сбежали.

– Если тебе это настолько интересно, скажу так: они – отбросы галактики, худшие представители пограничных планет, сборище негодяев, прожигателей жизни, бродяг, наркоманов, бомжей и тунеядцев. Они – люди, от которых все хотят избавиться. В некотором смысле я оказываю обществу услугу. Меня можно сравнить с чистильщиком, с водопроводчиком, который приходит, чтобы прочистить забившийся слив.

– Все они не могут быть негодяями, прожигателями жизни и как ты там их еще назвал. На том «Светлячке» я видела детей. Некоторым из них, наверное, еще нет тринадцати.

– Даже у негодяев и прожигателей жизни есть семьи. Иногда ты ловишь одного парня, а у него оказываются иждивенцы – комплект, можно сказать.

– Но зачем они тебе? Ты продаешь их в рабство? Отправляешь их на принудительные работы?

– Нет, вот никудышная бизнес-модель. Убеждать людей, чтобы они купили себе работников, которые изначально настроены против работы? – Даль усмехнулся. – Я бы за несколько недель разорился.

– Значит, проституция.

– Разве я похож на сутенера?

– Не знаю. Никогда их не встречала.

– Нет, Кейли, оборванцы на том корабле, как и все остальные, которых я привез на Новую Вирджинию, могут предложить только одно. Они являются предметами роскоши – просто потому, что с рождения обладают всеми теми частями, которые есть и у других людей.

Смысл его слов дошел до Кейли не сразу.

– Их органы, – сказала она. – Ты торгуешь органами.

– Я предпочитаю термин «торговля предсмертными пожертвованиями», – сказал Даль. – Ты же знаешь, как это обычно бывает. У тебя есть орган, который начинает отказывать, и ты встаешь в очередь на пересадку. Если тебе повезет и подходящий тебе орган найдут, за операцию ты выложишь целое состояние. Если у тебя есть страховка, то твои взносы покинут околопланетную орбиту и взлетят в бесконечность. Лично я со всем этим борюсь, предлагаю целый ассортимент органов, все типы тканей. Товар первоклассный. Ну, может, не целиком – некоторые доноры в течение жизни сильно запускают свои тела. Я не могу гарантировать, что ты получишь орган в идеальном состоянии, но, по крайней мере, ты его получишь, и притом по относительно приемлемой цене – если, разумеется, сможешь набрать бабла.

– За эти органы кто-то платит своей жизнью. Такую цену я не могу назвать «приемлемой».

– Не обязательно жизнью – например, можно вырезать одну почку, и тогда донор не умрет.

Кейли обдумала его слова.

– Ты хочешь сказать, что оставляешь так называемых «доноров» в живых?

– Да, до тех пор, пока они остаются источником пригодных к использованию органов. Кроме того, в городе у меня есть несколько домов; я даю этим людям крышу над головой, кормлю и пою их, обеспечиваю круглосуточную медицинскую помощь и предоставляю какие-то земные блага – а ведь в их прошлой, непродуктивной жизни всего этого у них не было.

– Они – твои пленники, и ты постепенно режешь их на куски, пока от них ничего не остается.

– Ну если послушать тебя, то действительно выходит, словно я разбираю их на запчасти, словно ты – какую-нибудь старую и ржавую развалюху, найденную на свалке. На самом деле это довольно точное сравнение – просто, на мой вкус, чуточку упрощенное.

– Ты – не человек.