Машина лорда Келвина

Они с грохотом проносились через туннели — звездное небо сменялось вдруг полной чернотой, а затем столь же внезапно возникало вновь, чтобы вскоре опять сгинуть во тьме. Когда поезд в очередной раз вырвался из туннеля в холодную норвежскую ночь, оба — и Сент-Ив, и Хасбро — разом приникли к окну, вглядываясь в небо, и облегченно вздохнули, увидев, как ветер сметает с небесного свода последние клочья туч. Будто по взмаху волшебного жезла, в вышине внезапно раскинулись сполохи северного сияния — невиданное кружево в тончайших оттенках красного, зеленого и синего, подобное полупрозрачному рождественскому украшению, подвешенному среди россыпи звезд.

— Да! — вскричал Сент-Ив, вскакивая на ноги и чуть не падая в тот момент, когда поезд с ревом нырнул в очередной туннель. — Он это сделал! Кракен справился!

— В самом деле, сэр?

— Безусловно! — с воодушевлением ответил Сент-Ив. — Вне всяких сомнений! Северное сияние, мой любезный друг, суть порождение электромагнитного поля Земли. Проще говоря, нет поля — нет и сияния! Если бы машина лорда Келвина заработала, зрелище, которое только что представилось нашим глазам, мы с тобой не увидели бы еще страшно сказать сколько лет. Но вот же оно, перед нами, не так ли? Наш славный старина Билл!

Объятые радостью, они оба вновь устремили взоры в расцвеченную северным сиянием ночь, несясь на всех парах по краю ущелья, куда широким каскадом низвергался со скал один из норвежских водопадов.

Миновал, однако, второй час езды через туннели — и счет времени был потерян; ученым и его слугой овладело подозрение, что их путешествию не будет конца, поскольку их поезд описывает сложные петли по закольцованному маршруту. Похоже было, в этот судьбоносный, эпохальный для планеты момент их опять, и на сей раз основательно, провел все тот же пресловутый Игнасио Нарбондо. Но затем, ценою еще одного титанического усилия, окутавшийся паром локомотив втянул вагоны на очередную лишенную растительности вершину и потащил их на запад, а вдалеке под ними простерлось Норвежское море, озаренное лунным светом, мерцавшим на подернутой зыбью глади фьорда. Извиваясь в скалистых ущельях, справа бурлила горная река, берегом которой они, казалось, следовали целую вечность; поток этот, обегая гору Йарстаад, в конце концов исчезал в ее тени, где каскадом низвергался в бездонную пропасть. Переброшенный над водопадом железнодорожный мост вывел состав на широкую равнину — в тундру, освещенную лунным светом и усеянную угловатыми тенями, которые отбрасывали наклонно стоящие валуны.

Впереди, ярдах в десяти от путей, ясно видимый в лунном свете, лежал какой-то странный и совершенно чуждый для этой местности предмет — пустой чемодан с откинутой крышкой. Чуть дальше, на расстоянии примерно сотни ярдов от первого, на боку лежал второй чемодан, также пустой. Поезд миновал их и лишь потом, взвизгнув тормозами и окутавшись облаком пара, резко встал, вынуждая Сент-Ива внутренне содрогнуться. «Вот оно, незаметное прибытие тайной экспедиции», — подумалось ему. Тем временем Хасбро выбросил на ледяную равнину их дорожные сумки. Путники спрыгнули следом, а состав, вновь быстро набрав скорость, устремился дальше на север, к Хаммерфесту, оставив двоих мужчин на произвол судьбы, общей для них и всего мира.

Сент-Ив бодро зашагал через равнину к склону горы Йарстаад. Тропинка змеилась вдоль обрыва, под которым катился бурный речной поток. В дрожащем от рева воды воздухе висел густой и холодный туман.

— Боюсь, мы чересчур громко объявили о своем появлении! Словно в рупор! — крикнул Сент-Ив через плечо.

— Думаю, шум водопада… — начал было возражать Хасбро, следуя за Сент-Ивом, но конец фразы потонул в грохоте воды. Они торопливо карабкались по крутому склону, стараясь держаться края тропы и не покидать глубокой тени высоких скалистых утесов.

Похлопав себя по карману пальто, Сент-Ив ощутил под слоем толстой ткани непривычную тяжесть револьвера. Он вдруг понял, что ему холодно — холодно до онемения, но не только из-за влажного воздуха Арктики. Сент-Ива потрясло вдруг открытие, что перед ним наяву разыгрывается самый настоящий кошмар, много раз являвшийся ему в снах, и туманная завеса воды, скрывшая водопад, вдруг обернулась моросящим лондонским дождем. Он даже услыхал отдающее эхом цоканье копыт на камнях мостовой и сухие щелчки поспешных, судорожных выстрелов.

Заткнутый за пояс револьвер вызвал у ученого приступ гадливости, словно был ядовитой рептилией, а не обычной вещью из латуни и стали. Сама идея стрелять в живого человека вдруг представилась ему одновременно и чудовищной, и неизбежной. Вся вера Сент-Ива в силы разума и логики потонула в клубке вопиющих противоречий, в бурлении полуосознанных мыслей о мести и спасении — не менее мутных и пугающих, чем пляшущая с ревом вода на дне пропасти.