Машина мышления. Заставь себя думать

Проще говоря, «дисциплинарное общество» использует практики, позволяющие последовательно формировать в «нижнем» зеркале индивидов своеобразного «внутреннего цензора», который избавит власть от необходимости «надзирать и наказывать».

В связи с этим при устранении этого «внутреннего цензора» «власть» будет движима необходимостью вернуться к практикам «надзора» и «наказания», но уже в других форматах, адекватных новой реальности «цифрового мира».

Впрочем, это уже вопросы, существенно выходящие за рамки этой книги…

Итак, что мы имеем по результатам анализа нашей оси Z, или оси желания?

Если предельно упростить, аппроксимировать то, что мы выяснили в процессе нашего анализа, то по «оси желания» мы обнаруживаем отношение того, что говорится (верхний полюс), к тому, для чего это говорится (нижний полюс).

Нами движут некие потребности, которые всегда останутся бессознательными.

• И дело не только в том, что в подкорковых центрах укоренены наши базовые потребности, лишённые даже налёта рациональности (в безопасности — страх и любопытство, в социальном взаимодействии — желания подчинения и зависимости, в сексуальном удовлетворении — стремление обладать и отдаваться).

• Дело ещё и в том, что эти потребности, будучи преобразованы различными культурными установками и практиками, многократно дублированы в «нижнем мозге» с соответствующими модификациями и образуют друг с другом специфические, зачастую противоречивые симптомокомплексы.

Эти своеобразные «дубли» базовых биологических потребностей, которые по мере взросления ребёнка укореняются в подкорковых структурах («нижнем мозге», в «бессознательном»), можно назвать своеобразными «химерами» — порождением базовых потребностей и опытов, пережитых ребёнком в социально-культурной среде.

Так, например, потребность в безопасности, преобразованная идеей смерти и связанными с ней ритуалами, способом социального реагирования и т. д. и т. п., формирует у человека «симптомокомплекс», требующий от него веры в «загробную жизнь» («я не могу полностью исчезнуть», «что-то там должно быть») и «сверхъестественное» (эзотерика, астрология и др.).

Можно ли сказать, что человек испытывает потребность в загробной жизни? Это звучит несколько странно. Но то, что его «нижний» мозг может порождать такого рода «химеры», — это вполне логично и оправдано.

Социальный инстинкт, эволюционно побуждающий нас конкурировать друг с другом, преобразованный культурными обстоятельствами, превращает эту конкуренцию из физической (кто сильнее, тот и вожак, лидер) в символическую — кто победил в споре, чьё мнение признало большинство, кто оказался по итогу прав и т. д.

Соответственно, мы можем говорить о таких «химерах», как «символическая власть», «истина», «Бог», «коммунизм» и т. д., которые побуждают в человеке соответствующие чувства («торжества справедливости», «религиозного чувства» и т. д.) и потенцируют социальную активность, утверждающую эти «ценности».

Половая потребность, основанная на характере сексуального влечения — желании обладать, завладеть, желание принадлежать, ввериться, отдаться, — в рамках культуры обретает эстетическое измерение, которое зачастую входит в прямое противоречие с изначальным биологическим влечением.

Мужчина, переживший в детском или подростковом возрасте физическое насилие, сопряжённое с сексуальным возбуждением, может испытывать сексуальное удовольствие от боли и связанных с нею фетишей, что наглядно продемонстрировано в культовых произведениях маркиза де Сада и Захера-Мазоха.

Характерные запахи, оволосение, вид половых органов и т. д. и т. п. могут вызывать у человека, натренированного на определённых эстетических стандартах, буквально физиологическое отвращение. Это кажется абсурдным, но ничего удивительного в этом нет — перед нами эстетическая «химера».

В данном случае инстинкт самосохранения, а реакция отвращения находится именно в его поле влияния, вызывает реакции на признаки, которые биологически связаны с половым влечением, и расценивает их за счёт той самой эстетической «химеры» как угрожающие жизни.