Машина пространства

Вдруг из коридора в гостиную влетел Клайв Борден, высокий и стремительный, и увидел нас троих, сжавшихся от страха. Не берусь гадать, как он воспринял эту сцену, но на него тоже каким-то образом подействовал тот ужас, символом которого была коричневая дверь. Шагнув к нам, Борден нагнулся и подхватил Ники на руки.

Он пробормотал что-то мальчику на ухо, но это не были слова утешения. Я же была слишком поглощена собственными страхами, чтобы прислушиваться. Так и не знаю, что он сказал. Из гостиной в другом конце коридора был виден зияющий четырехугольник – на месте коричневой двери. Где-то рядом горел свет, и я заметила две ступени, ведущие вниз, а за ними поворот и опять ступеньки.

Борден уносил Ники из комнаты. Мальчик обхватил отца за шею, глядя назад, а отец прикрыл рукой голову малыша, чтобы тот не ударился о притолоку, потом шагнул через порог и стал спускаться по ступеням.

Мы с Розали остались перед трудным выбором. Можно было и дальше сидеть в уюте нашей гостиной, а можно было прокрасться следом за взрослыми. Я прижалась к старшей сестре, обхватив ее обеими руками за ногу. Миссис Стимпсон куда-то подевалась.

– Пойдешь с ними? – спросила Розали.

– Нет! Иди ты! Посмотришь, что они будут делать, а потом мне расскажешь.

– Я возвращаюсь в детскую, – заявила она.

– Не бросай меня! – крикнула я. – Мне тут страшно. Не уходи!

– Тогда иди со мной.

– Нет. Что они хотят сделать с Ники?

Но Розали стала вырываться, с размаху шлепнула меня по плечу и оттолкнула. Она побледнела и сощурилась. Ее била дрожь.

– Делай, как знаешь! – выкрикнула она и, хотя я попыталась снова в нее вцепиться, ускользнула и выбежала из комнаты. Она пронеслась вперед по страшному коридору, мимо открытой двери, затем свернула на каменные плиты у подножия лестницы и стремглав бросилась наверх. В то время я думала, что она презирает меня за трусость, но теперь, с позиций взрослого человека, подозреваю, что она запугала саму себя еще сильнее, чем меня.

Как бы то ни было, я осталась в полном одиночестве, но принять следующее решение оказалось легче, так как оно было навязано сестрой. На меня снизошло равнодушие, сковавшее мое воображение. Это была просто иная форма страха, но она не лишила меня способности двигаться. Я чувствовала, что не смогу сидеть в гостиной одна, но понимала, что у меня не хватит духу добежать до лестницы и подняться вслед за Розали. Оставалось только одно. Я преодолела небольшое расстояние до открытой коричневой двери и поглядела на ступеньки, ведущие вниз.

В потолке горели две лампочки, освещавшие путь, а внизу, где сбоку виднелась еще одна дверь, ступени заливал еще более яркий свет. Лестница была самая обыкновенная, без ковровой дорожки, на удивление чистая и совсем не страшная; ничто не предвещало загробной или какой бы то ни было другой опасности. Снизу доносились голоса.

Я начала крадучись спускаться по ступенькам, опасаясь, как бы меня не заметили, но, дойдя до самого низа и заглянув в подвал, поняла, что таиться нет нужды. Взрослые были поглощены своим делом.

Будучи достаточно большой девочкой, я понимала почти все, что происходит, но сейчас не смогу дословно воспроизвести речи взрослых. Когда я ступила с лестницы на пол, наш отец и Клайв Борден опять спорили, причем на этот раз говорил в основном Борден. Мама стояла в стороне, как и дворецкий Стимпсон. Ники все еще был на руках у своего отца.

Подвал изумил меня своими размерами и чистотой. Я и не догадывалась, что под нашей частью дома находится такое гигантское подземелье. На мой детский взгляд, своды казались очень высокими; они простирались во все стороны к побеленным стенам, а стены эти были где-то совсем далеко. (Хотя взрослый человек может здесь выпрямиться в полный рост, потолок в подвале далеко не такой высокий, как в жилых комнатах наверху, а размеры этого подземелья не больше площади первого этажа.)

Значительная часть подвала была заполнена вещами, перенесенными сюда на хранение: здесь еще со времен войны стояла старая мебель, закрытая от пыли белыми чехлами. К одной из стен были прислонены картины в рамах, изображениями внутрь. Рядом с лестницей, за кирпичной перегородкой, располагался винный погреб. В дальнем конце подвала, который был плохо виден с того места, где я стояла, громоздился огромный штабель аккуратно сложенных ящиков и коробок.

В целом это место давало ощущение простора, чистоты и прохлады. Подвал служил хозяйственным целям и при этом содержался в полном порядке. Впрочем, такие подробности были мне невдомек. Мой нынешний рассказ преломляется через призму памяти и основывается на том, что я теперь знаю из опыта.

Но в тот день, когда я впервые спустилась в подвал, меня захватило совсем другое – непонятное устройство в середине подземелья.