Машина различий

— Почему, мистер Крите?

— Насколько мне известно, Коммуна вовсе не заинтересована в нарушении британского статус-кво. В отношении американской классовой борьбы ваши радикалы выказали себя благожелательными наблюдателями. Более того, ваша страна повела себя почти как наш союзник. — В тоне Крите слышалась горечь, некий перекисший цинизм. — Похоже, Британии очень хотелось, чтобы коммунары отобрали у Северного союза его самый крупный город.

Олифант осторожно поерзал, пытаясь устроиться на неудобном стуле.

— Вы ведь, кажется, хорошо знали мистера Маркса? Чтобы извлечь из Крите данный клочок информации, нужно было задеть главную его страсть.

— Знал? Я встречал его с корабля. Он обнял меня и тут же попросил в долг двадцать долларов золотом, чтобы снять квартиру в Бронксе! — В сдавленном смехе Крите звучала яростная, всесжигающая ненависть. — С ним была и Женни, только брак их не пережил революции… И в то самое время, когда товарищ Маркс изгнал меня из Коммуны за пропаганду «религионизма и свободной любви», сам он спал с ирландской шлюхой, фабричной девкой из Бронкса, вот уж действительно свободная любовь! — Бледные, с неухоженными ногтями руки Крите рассеянно перебирали листы какой-то рукописи.

— Вас жестоко использовали, мистер Крите.

Олифант подумал о своем друге, лорде Энгельсе; непостижимо, как это блестящий текстильный магнат мог связаться — хоть бы и косвенно — с людьми подобного сорта. Маркс исключил Крите из так называемого Центрального комитета Коммуны, — а Северный союз назначил премию за его поимку. У Крите не было ни гроша за душой; он достал документ на чужое имя и отплыл третьим классом из Бостона с женой и дочкой, чтобы присоединиться к тысячам американских беженцев, мыкавшим горе в Лондоне.

— Так эти актриски из Бауэри…

— Да? — подался вперед Олифант.

— В партии много фракций…

— Договаривайте, договаривайте.

— Анархисты, выдающие себя за коммунистов, феминистки, последователи самых разных ошибочных учений, тайные ячейки, неподконтрольные Манхэттену…

— Понимаю, — кивнул Олифант, думая о кипах желтых распечаток с показаниями Уильяма Коллинза.

* * *

Снова пешком и снова — окольным путем Олифант прошел Сохо до Комптон-стрит и остановился у входа в трактир «Красный кабан».

«АЗАРТНЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН, — сообщала ему большая афиша, — стойкий сторонник уничтожения этих паразитов презентует ЗОЛОТЫЕ ЧАСЫ С РЕПЕТИРОМ СОБАКЕ-ПОБЕДИТЕЛЬНИЦЕ весом менее 13 3/4 фунта». Чуть пониже висела раскрашенная деревянная вывеска: «Всегда в наличии крысы для джентльменов, желающих опробовать своих собак».

Толкнув дверь, он окунулся в смесь табачного дыма, испарений горячего джина и острой звериной вони.

Длинный, с низким потолком бар был переполнен людьми всех слоев общества, многие держали под мышкой собак — бульдогов, скайтерьеров, коричневых английских терьеров; на грубооштукатуренных стенах висели связки кожаных ошейников.

— Вы прибыли в кэбе, сэр? — спросил подошедший Фрейзер.

— Пешком, у меня была встреча.

— Эй, там! — крикнул бармен. — Не загораживайте стойку!

Началось общее движение в сторону зала, где юный официант выкрикивал: «Делайте ваши заказы, джентльмены!» Сопровождаемый Фрейзером, Олифант последовал за толпой господ-игроков. Над камином в застекленных ящиках красовались головы животных, прославившихся в былые дни. Олифант обратил внимание на голову бультерьера с непомерно выпученными стеклянными глазами.

— Видок — словно ее придушили, — заметил он, указывая на ящик Фрейзеру.

— Попортили при набивке, сэр, — отозвался официант, блондинистый юнец в засаленном полосатом фартуке. — А ведь какая была сучка, высший класс! Я видел, как она душила по двадцать штук за один заход, хотя в конце концов они ее сделали. Канализационные крысы, они же заразные, мы каждой собаке после каждого боя полощем пасть мятной водой, но все равно язвы появляются и на небе и на деснах.

— Ты сынишка Сейерза, — уверенно констатировал Фрейзер. — Он нам нужен на пару слов.

— Я помню вас, сэр! Вы еще приходили тогда насчет того ученого джент…

— Папашу, Джем, и побыстрее! — оборвал его Фрейзер, не дав парню объявить собравшимся, что в зале присутствует фараон.

— Он там, наверху, организует освещение, сэр, — ответил Сейерз-младший.

— Молодец, — сказал Олифант, вручая молодцу шиллинг.

Олифант и Фрейзер поднялись по широкой деревянной лестнице в помещение, бывшее когда-то гостиной.

— Какого хрена, яма закрыта! — рявкнул толстяк с рыжими бакенбардами.

Яма состояла из круглого деревянного помоста футов шести в диаметре, обнесенного высоким, примерно по пояс, барьером. Выкрашенный белой краской помост был залит светом восьмирожковой газовой люстры. Шарообразное брюхо мистера Сейерза, хозяина «Красного кабана», было туго обтянуто шелковым жилетом, в левой его руке судорожно билась крыса.