Машина счастья

   Но главным, что заставило Генриха промолчать, был ход общественной кривой. Она тоже устремилась вверх — с запаздыванием против кривой Пьера, не так круто, с двумя остановочками, даже крохотным падением, но в целом — на новый, куда более высокий уровень. И лишь достигнув его, кривая общественного счастья стабилизировалась, теперь она опять шла параллельно оси абсцисс, ни на миллиметр не сбрасывая степени достигнутого общественного довольства.

   — Надеюсь, ты не проглотил язык, Генрих? — насмешливо поинтересовался Рой.

   — Все ясно, — восторженно заговорил Генрих. — Этот Пьер повстречал Стеллу и влюбился в нее без памяти. Вначале помучился, что приходится бросать нелюбимую жену Миру…

   — Ужасно сварливая особа, между прочим. Ведьма, как ты справедливо заметил!

   — …ради любимой Стеллы. Колебания и муки Пьера, естественно, понизили уровень общественного довольства, к тому же колония дельтян была возмущена неэтичным — так им, видимо, показалось вначале — поступком Пьера, и это придало кривой те зигзаги и всплески. А потом Пьер успокоился, и счастье его стало бурно расти, дельтянское общество тоже утихомирилось, и к его обычному удовлетворению добавилось новое блаженство Пьера. Соответственно умножению личного счастья Пьера повысилась и сумма общественного счастья. Так это рисуется мне в первом приближении.

   — Самого важного ты не указал, Генрих.

   — Правильно. Самое важное состоит в том, что взлет общественного счастья значительно превышает ту долю, что вносит в него личное блаженство Пьера. Чем то соединение Пьера и Стеллы полезно обществу, настолько полезно, что революционизирует устоявшийся уклад дельтян. По твоему, что может тут таиться?

   — Могу лишь гадать. Возможно, у них родится ребенок, который все перевернет какими нибудь изобретениями, либо Пьер со Стеллой сотворят что то полезное…

   — Скажи мне вот что: комбинацию Стелла Пьер придумала машина?

   — Неужели же я? Когда она обсчитала Пьера, я снова задал программу усовершенствования, которая до сих пор не удавалась с другими дельтянами, и машина указала на Стеллу.

   — Остается одно: осуществить рекомендацию машины.

   — Сделаем это так. Вызываем под любым предлогом Пьера и Стеллу и устраиваем им свидание, а машине задаем излучение, создающее в них взаимное притяжение. Просто, правда?

   — Та самая простота, которая хуже воровства, Рой.

   — Ты разработал проект получше?

   — Никаких проектов я не разрабатывал. Надо бы посмотреть в отдельности на Пьера и Стеллу, прежде чем порождать у них взаимное притяжение.

   Рой думал ровно столько, сколько было нужно, чтобы обойти опасные рифы в предложении брата.

   — В тебе чувствуется непонятный холодок, — объявил он. — Не спорь, я вижу тебя насквозь. К Пьеру и Стелле пойдешь ты сам. Кстати, машина указала на одну опасность. За Стеллой ухаживает превосходный парень, тоже из южных дельтян. Если мы в ближайшие дни не познакомим Стеллу с Пьером, она выйдет за того парня, и радикальное усовершенствование дельтян не осуществится. Я пробовал энергетически заблокировать парня, но он, понимаешь, слишком ее добивается. Надо заблаговременно создать у Пьера со Стеллой взаимную неосознанную тоску друг по другу. — Рой протянул Генриху карманный передатчик. — Если они тебе понравятся, дай сигнал включения машины. А я пока настрою ее на их взаимную тоску, и тогда предотвратить их соединение в любящую пару не удастся самым расчудесным южным паренькам.

5

   Мира оправдывала свое имя — она была удивительна.

   Среди медлительных плотных дельтянок эта стройная быстрая женщина казалась чужеродной ветвью. Чем то она напоминала древних земных цыганок, какими они сохранились в стереофильмах. Вероятно, она лихо плясала, возможно, умела и петь. Еще лучше она, несомненно, при необходимости ругалась. Бой баба или, по научному, баба яга, подумал Генрих, представляясь Мире.

   Она небрежно, полуоткинувшись, сидела на почти невидимом силовом диване в пустой — по последней земной моде — комнате.

   На Дельте 2 земные интерьерные поля были уже внедрены: Генрих уверенно присел, зная, что под ним развернется удобное кресло. Он положил руки на радужные прозрачные подлокотники, полуприкрыл веки. У Миры был острый взгляд, она слишком пристально вглядывалась. Неприятное лицо, размышлял Генрих, красивое, но неприятное, — сочетание, конечно, нетривиальное. Вслух он сказал:

   — Да. Некоторые земные дела. Проблемы экспорта.

   — Я не люблю, когда Пьера отрывают даже ради дел. Для экспортных дел я не делаю исключения.

   Генрих снисходительно усмехнулся:

   — Сколько я знаю, друг Мира, Земля не давала гарантии, что будет делать лишь то, что вы любите.