Машина Судного дня. Откровения разработчика плана ядерной войны

Он сказал мне, что «много раз спрашивал об этом участников проекта, как до, так и после испытания “Тринити”». По его словам, эта проблема стала беспредметной для руководителей проекта и не подлежащей дальнейшему обсуждению с остальными исследователями. «Они отфутболивали ее. Новые исследователи открывали такую возможность вновь и вновь с самого начала проекта и до его завершения». Когда они, взволнованные, прибегали со своим открытием к старшему коллеге, им говорили: «Мы изучаем этот вопрос; им занимаются; не беспокойтесь».

Хокинс твердо заявлял, что до испытательного взрыва «Тринити» на полигоне, до Хиросимы и Нагасаки никто так и не подтвердил с помощью расчетов нулевую вероятность зажигания атмосферы. Даже если бы теоретики сделали это, экспериментаторы наверняка нашли бы ошибку в расчетах или какое-нибудь упущение. Это очень беспокоило Энрико Ферми и даже Эдварда Теллера накануне первого испытания.

В большинстве публикаций об испытательном взрыве «Тринити» ранним утром 17 июля 1945 г. отмечается, что ночью накануне Ферми предложил принять ставки на то, произойдет ли зажигание атмосферы. Он сказал: «Мне кажется, что сейчас самое время сделать ставки [т. е. поставить фиксированные суммы] на два возможных исхода: 1) взрыв спалит штат Нью-Мексико; 2) от него запылает весь мир».

Жаль, что ставка, предложенная самим Ферми в тот вечер, осталась неизвестной для истории. О том, участвовал ли кто-нибудь еще в этом пари вместе с Ферми и какие шансы определил он сам, никто не говорит. Сильно подозреваю, что его ставка на зажигание всей атмосферы была намного выше трех на миллион. Сомнительно, чтобы он стал «принимать ставки» при таких шансах.

Источники сходятся на том{212}, что генерал Гровс – военный, отвечавший за Манхэттенский проект, узнав о таком предложении, пришел в ярость. Он опасался, что это встревожит участников проекта. Сам он, однако, заготовил проект пресс-релиза на тот случай, если взрыв окажется мощнее ожидаемого и уничтожит Оппенгеймера и других наблюдателей. Гровс называл это событие просто «случайным взрывом». Его беспокоило, что из-за информации о ставках Ферми может потребоваться совсем другой пресс-релиз: «Мы потеряли штат Нью-Мексико». (Если бы Ферми выиграл во второй ставке – на конец жизни на Земле, – то пресс-релиз был бы ни к чему.) Однако по зрелом размышлении Гровс решил, что Ферми пошутил.

Как результат, многие источники представляют предложение Ферми «шуткой, сказанной с тем, чтобы разрядить напряжение». Непонятно, можно ли разрядить напряжение при проведении такого испытания. Однако, как допустил Уильям Лоуренс из New York Times в хронологическом описании процесса создания и испытания бомбы, «многие ученые не считали, что он шутит». Действительно, многочисленные документы говорят о том, как волновались многие участники той ночью, особенно молодые. Не исключено, что в их числе были и те, кто сам наткнулся на возможность зажигания атмосферы и теперь ожидал не математического, а практического подтверждения выводов.

По мнению Питера Гудчайлда, высказанная Ферми неопределенность в отношении зажигания атмосферы не была ни шуткой, ни предсмертной агонией:

В последние недели перед испытанием{213}, когда группа Теллера занималась непосредственными приготовлениями, Энрико Ферми вновь вытащил на свет проблему возможности зажигания атмосферы. Его собственная группа продолжала расчеты, однако, как и во всех других проектах до появления компьютеров, все они строились на упрощающих допущениях. Раз за разом она получала отрицательный результат, но принятые допущения по-прежнему не давали покоя Ферми. Он также беспокоился, нет ли каких неизвестных пока явлений, которые при чрезвычайно высокой температуре могут привести к неожиданной катастрофе.

По мере приближения даты испытания и сам Теллер, по словам Гудчайлда, «все активнее выискивал и опробовал гипотезы относительно таких явлений на всех, кто соглашался слушать». Он проделывал это и над Робертом Сербером, помощником Оппенгеймера, вечером перед испытанием. (Сербер посоветовал ему обдумывать такие возможности за бутылочкой виски.)

В 1982 г. Томас Пауэрс опубликовал интервью со Стэном Уламом, который в 1951 г. был прародителем водородной бомбы вместе с Теллером. В нем наконец прозвучало конкретное значение неопределенности, о которой говорил Ферми в ту ночь. По словам Улама,