Машина ужаса

— Содовый завод, во главе которого стоит ваш соотечественник с какой-то странной фамилией.

— Русский… В Новой Зеландии. Господи, куда только не раскидало людей в это буйное время. Ну, и что же? Стал теперь настоящим businessman’ом и делает соду, а, вместе с нею, и деньги?

— Да, соду, хлор и еще какие-то химические продукты. За последние два-три года он сильно пошел в гору и начинает прибирать к рукам нашу химическую промышленность.

— Один?

— Да как сказать… Это акционерное общество, но в нем он, да еще англичанин один всем верховодят.

— Так… Ну, а что же это за странные стенки, которые тянутся в море?

— Ничего не знаю. Работа на заводе окружена строжайшей тайной, но, по-видимому, они добывают свои фабрикаты из морской воды и воздуха.

— Из воздуха?

— Ну, да. Кажется, этим путем они получают углекислоту, как составную часть соды.

Смутная мысль мелькнула у меня в голове. Я взглянул на Туровского, — он весь превратился в слух, и мне показалось, что рука его, опирающаяся на палку, слегка вздрагивает.

— Скажите, — вмешался он в разговор деланно равнодушным тоном — давно работает этот завод?

— Не помню, право. Но я думаю, года четыре-пять.

— И велика его производительность?

— Я вам говорю, что он забивает весь здешний рынок. Да одни эти эстакады показывают, что масштаб тут не маленький.

Мы с Алексеем Юлиановичем переглянулись, — он сделал мне предостерегающий знак, а затем задал маори еще несколько вопросов, но тот больше ничего не знал.

Вспомнил только фамилию воротилы предприятия — Булыгин.

Товарищ мой покачал головой.

— Я знал одного Булыгина — очень талантливого инженера — химика и необыкновенно странного и озлобленного человека, — сказал он задумчиво.

Мы долго стояли молча, рассматривая картину, открывающуюся под нашими ногами с поворота дороги, огибающей высокий холм.

Когда мы с Туровским остались одни, он сказал мне срывающимся голосом:

— Ну, Николай Яковлевич, или это очень странное совпадение, или мы бродим у цели.

— Мне тоже пришла в голову эта мысль… Но трудно себе представить, чтобы явление чуть не космического масштаба было делом рук человека.

— Как знать! Мы на пороге эпохи, когда человечество становится именно космической силой. Во всяком случае, оставить это открытие без исследования нельзя.

— Что же делать? Отправиться на завод?

Туровский пожал плечами.

— Мы не знаем ни целей, ни значения всего происходящего. Надо быть очень осторожными. Особенно если это тот Булыгин, которого я знал когда-то. Прежде всего, надо поискать союзников.

— Охакуна?

Туровский кивнул головою.

— Пока больше не к кому обратиться. А он, кажется, человек, которому можно довериться, и который может оказать помощь, как местный житель.

Я взял на себя роль парламентера.

Маори долго не мог взять в толк сути моего рассказа, когда я передал ему о событиях, послуживших причиной нашей экспедиции, и о возникших у нас подозрениях. Он не мог отделаться от мысли о какой-то нелепой мистификации, — до того невероятной казалась связь событий на противоположных точках земного шара.

— Послушайте, — спросил я, — а разве у вас тут не заметно никакой перемены в климате?

Охакуна задумался.

— Да, да, — ответил он, наконец: — ну нас за эти годы солнце будто греет не так ласково… Нынешней зимой бывали морозы и выпал несколько раз снег… Ну, если только это исходит оттуда… — и маори погрозил кулаком на восток.

Это последнее обстоятельство больше всего, по-видимому, способствовало тому, что Охакуна решил принять посильное участие в нашем предприятии.

Помощь его оказалась ценной с первых же шагов. У него на заводе нашлось трое знакомых земляков, из которых один, работавший техником на силовой станции, был женат на сестре моего приятеля.

— Это славный парень, — сказал он, — которому вы вполне можете довериться, и который сделает все, что может, в особенности, если дело идет о судьбе нашей родины. Но только…

Маори не кончил и в сомнении покачал головою.

Тем не менее, мы, окинув еще раз взглядом поле наших будущих подвигов, двинулись вниз по направлению к заводскому поселку все по той же дороге, среди густой зелени папоротников, дубов, буков, развесистых тава, акации, от которых шел густой одуряющий аромат, дурманивший голову легкой истомой.

После полудня мы добрались до рабочего городка, раскинувшегося своими беленькими домиками, спрятанными в зелени садов и палисадников, между стеной, ограничивающей заводскую территорию, и пологими склонами лесистых холмов.

Техника мы застали дома, — он отдыхал после дежурства и принял нас с таким же радушием, какое я уже видел в доме моего приятеля. В маленькой, уютной квартирке пела, аккомпанируя себе на гавайской гитаре, смуглая, худенькая женщина, с задумчивыми глазами, удивительно похожая на брата. Она, казалось, была встревожена нашим визитом и не спускала с мужа беспокойно вопрошающего взгляда.

Узнав, что мы явились по делу, Мацуи увел нас в заднюю комнату, служившую спальней, и здесь молча, не выражая ни удивления, ни недоверия, выслушал наш рассказ.