Машина ужаса

— А-а, — иронически протянул первый голос: — я так и знал, что вы к этому клоните. Да зачем вам? Результат налицо. Вы знаете, что я в нем заинтересован так же, как и вы. А что до времени, то заверяю вас честным словом, что ускорить процесс немыслимо.

— Ну, а если, скажем, с вами что-нибудь случится до конца срока?

— Я открою вам свою тайну в духовном завещании, — засмеялся первый из собеседников.

Это была последняя услышанная нами фраза. Голоса смешались и понемногу стихли.

— Это Булыгин? — шепотом спросил Туровский нашего спутника, провожая глазами мелькающий по дороге свет фонаря.

— Да, — ответил маори — а второй — его компаньон О’Бейли, один из богатейших людей Соединенного Королевства.

— Я так и думал. Ну; теперь вам ясно, что тут затеяна недобрая игра, и что мы действительно попали в неприятельский лагерь.

Техник кивнул головой.

— Да, но какую же они преследуют цель?

Туровский пожал плечами.

— Это-то и надо вам выяснить. А теперь двинемся дальше.

Мы стали продолжать свое путешествие. Через четверть часа мы достигли невысокого бетонного парапета, за которым внизу, метрах в десяти, перекатывались волны прибоя.

Недалеко отсюда начиналась эстакада, уходившая в море бесконечной серой стеной. Это и было странное сооружение, виденное нами издали. От него несся ровный, неустанный шум, напоминающий монотонный звук падающего дождя.

В воздухе носилась мелкая, соленая водяная пыль и примешивался странный запах, раздражавший дыхательное горло.

— Вот главная артерия завода, — сказал маори, повысив голос, чтобы его можно было услышать за шумом воды, и протянув руку вдаль, где по зыби океана искрилась серебром дрожащая дорога к ущербленной луне.

— Две таких огромных градирни в расстоянии трех километров одна от другой захватывают своей поверхностью газ из воздуха, а по трубам, проложенным вдоль них, и затем на берег поступают продукты реакции, главным образом, хлор и водород.

Вода же, насыщенная содой, отводится в особые водоемы, несколько ниже по течению, и там выпаривается.

Мы долго молча лежали у края парапета, прячась в тени и всматриваясь в блестевшую под луной стенку эстакады и толстые трубы, подобно огромным змеям, извивавшиеся по берегу, по направлению к темным куполам круглых цистерн. Алексей Юлианович прополз к ним ближе и, осмотрев внимательно, вернулся к нам.

— Что это за отростки на трубах расположены через десять- пятнадцать шагов? — спросил он у техника.

— Пробные краны, — ответил тот — для определения состава газов в разных местах трубы.

Туровский кивнул головою.

— Я так и думал. Это может оказаться очень кстати. А теперь, я думаю, нам пора подумать и о возвращении.

В самом деле, до рассвета оставалось часа два, и путь до потайного хода был не малый. А так как луна все еще заливала местность своим бледным светом, то двигаться приходилось по- прежнему медленно и с величайшей осторожностью.

Однако, на этот раз счастье нам изменило. Мы были уже недалеко от стены, когда я несколько замешкался, привлеченный странным видом грубо обтесанного камня, попавшего сюда, очевидно, с туземного кладбища.

Товарищи несколько опередили меня, и я хотел уже их нагонять, когда рядом послышались снова голоса, и яркая полоса света из фонаря поползла вдоль дорожки. Это был, очевидно, дозор, обходивший запретную территорию.

Я застыл на месте.

Бледный луч подбирался все ближе среди гнетущей тишины, в которой удары собственного сердца казались мне оглушительными. Вот он подполз до моих ног и вдруг уперся в лицо, ослепив на мгновение яркой вспышкой.

В тот же момент раздался встревоженный голос:

— Пусть меня повесят на первом дереве, если там в углу не прячется какой-то молодчик…

— Эй, джентльмен! Что вы там делаете? — закричал другой, и я услышал щелканье взводимого курка.

Совершенно инстинктивно, не давая себе ясного отчета в своем поступке, я бросился бежать в сторону, противоположную той, где были мои спутники.

— Стой! — закричало сразу несколько голосов, и вслед затем гулко треснул короткий выстрел. Пуля просвистела подле моей головы и ударилась в стену. Я остановился. Было ясно, что мне не уйти. Надо было, по крайней мере, отвлечь внимание преследователей от моих товарищей. Но я не успел принять никакого решения, как меня окружили. Один из дозорных водил по мне лучом фонаря, точно ощупывая быстрыми пальцами, другой почти в упор держал у груди револьвер.

Один из дозорных водил по мне лучом фонаря.

— Не трогайтесь с места, — говорил он злобно — или я проделаю дырку у вас между ребрами.

А другой спрашивал:

— Откуда вы сюда свалились?

Я молчал.

— Выверните-ка ему карманы, — приказал один из дозорных с какой-то повязкой на рукаве, — вероятно, старший.

Начался обыск. Тут только я вспомнил, что в моей записной книжке были заметки, которые могли навести на след заводских жандармов. Но сделать уже ничего нельзя: карманы были буквально вывернуты, и блокнот с бумажником перешли в руки дозорных.

— Чёрт знает, какая тарабарщина, — сказал один из них, заглянув в книжку, и увидав очертания незнакомых букв.