Машина ужаса

Я кивнул головой. Он подошел к телу и повернул его лицом кверху: во лбу чернела обожженная дыра, в которую просачивалась серовато-красная масса.

— Что же теперь делать? — спросил я, прислушиваясь к шуму за стенами тюрьмы.

— Бежать, пока выход свободен, — ответил Туровский.

Действительно, дверь осталась открытой, и за ней никого не было видно. Очевидно, спутники Булыгина выбежали, испуганные взрывами, и освободили нам путь.

Мы вышли в коридор и, руководясь скорее чутьем, чем памятью, добрались до выходной двери, не встретив никого на дороге.

Снаружи нас ждала картина, которой я не забуду, пока жив. На востоке, там, где шумело недалекое море, весь горизонт был затянут густыми облаками пара и дыма, сквозь которые во многих местах прорывались языки пламени. Правее, где сосредоточены были склады и сараи, огонь уже бушевал сплошною стеной; оттуда доносились звуки будто ожесточенной канонады — вероятно, рвались в пламени баллоны с газами. Левее большие цистерны, уже развороченные взрывом, на фоне зарева вырисовывались уродливыми очертаниями.

У дальнего пакгауза на рельсах виден был свалившийся на бок поезд вагонеток с паровозом, парившим целыми облаками.

Вдоль дороги, справа и слева, и между строениями в паническом ужасе бежали люди, обегая груду дымившегося камня от обвалившегося при взрыве двухэтажного строения.

— Это, кажется, лаборатория? — спросил я, глядя на развалины.

— Слава богу, — ответил Туровский, — надо думать, что с ней погибнет и секрет этого безумца.

Мимо нас со звоном и грохотом пронеслись автомобили пожарной команды. Люди на повозках были в противогазах.

— Это почему же? — спросил я, указывая на маски.

— А разве вы ничего не чувствуете?

Я вздохнул поглубже и ощутил едкий запах, от которого запершило в горле и закружилась голова.

— Хлор.

Туровский кивнул головою.

— Надо бежать. Хорошо еще, что ветер не оттуда.

Теперь мне стала понятной причина паники, охватившей людей, застигнутых смертоносным газом, вырвавшимся из цистерн.

Мы с Туровским бросились к нашей лазейке. Но едва я опустился на землю, чтобы ползти в трубу, как дух захватило мертвой хваткой, на глазах выступили слезы, я закашлялся и стал задыхаться.

Алексей Юлианович поднял меня на ноги, но, видимо, и его шатало, и он был бледен, как мертвец.

— Дело дрянь, — вымолвил он побелевшими губами. — Тяжелый газ стелется уже по земле и затопил все низкие места. Этот путь отрезан. Надо бежать к воротам. Я думаю, в этой суматохе на нас не обратят внимания. Да и все равно, — другого выхода нет.

Мы помчались огромными прыжками вдоль стены направо, чувствуя, как все больше проникает в легкие ядовитый газ.

Сюда уже неслись без оглядки со всех сторон люди, задыхавшиеся от быстрого бега и смертоносного удушающего запаха, и обезумевшие от страха.

Многие падали и уже не имели сил подняться, попав в отравленную атмосферу.

Теперь стало видно зеленоватое облако, колыхавшееся под боковым ветром мутными волнами и захватывавшее все большую площадь. Для нас было вопросом жизни и смерти вырваться через ворота раньше, чем нас нагонит эта отравленная волна.

К счастью, мы достигли ворот прежде, чем у входа столпилось много беглецов. Как и полагал Туровский, на нас никто не обратил внимания, — все думали только о своем спасении, и через несколько минут толпа людей вынесла нас по другую сторону стены.

Сюда газ еще не проник, и мы вздохнули всей грудью, с жадностью глотая свежий воздух.

— Куда теперь? — спросил я своего спутника.

Он молча указал рукою на заросли папоротника за поселком, похожим сейчас на потревоженный муравейник.

Улицы были запружены испуганной толпой, и крик стоял над ней неумолкаемый. Женщины и дети сновали взад и вперед, с плачем разыскивая мужей и отцов, и бежали к воротам, откуда прибывали все новые группы полузадохшихся рабочих. А за стеною клубился дым, свистело пламя, и все еще не прекращались от времени да времени гулкие удары. Пробираясь вдоль стены в этой сумятице, мы достигли скоро рощи, на которую указал Туровский. Тут, укрытый зарослью, стоял автомобиль, и в нем Охакуна, бледный, дрожащий, весь — напряженное ожидание и тревога.

— Наконец-то, — встретил он нас с облегченным вздохом и добавил, содрогнувшись:

— Боже мой. Что там делается. Вероятно, вырвался газ.

Туровский молча кивнул головою и торопливо уселся на заднее сиденье.

— А Мапуи?

— Его уже нет…

Маори нахмурился и пробормотал сквозь зубы:

— Бедная сестренка…

Больше ничего не было сказано. Машина вышла из скрывавшей ее заросли и помчалась по знакомой дороге на север.

Мы сидели молча, занятые своими переживаниями. Только один раз я заговорил, высказав мысль, которая — неотвязно меня преследовала:

— Кто же взорвал градирни?

Туровский пожал плечами.

— Если б я знал… Случайность… Быть может, неожиданный союзник… Это, вероятно, тайна, которую нам не суждено разгадать.

На высоком подъеме дороги у восточного мыса перед нами снова открылся вид вдаль на только что оставленные места.