Машина Времени. Полвека в движении

С первого нашего дня пребывания в Росконцерте проблем появилась масса. Во-первых, аппаратура у нас, несмотря на все мелик-пашаевские комбинации, оставалась говенной. И мы знали, что раз в год Министерство культуры выделяет Росконцерту деньги на приобретение аппаратуры за рубежом. За эти гранты люди дерут горло, условно говоря, убивают друг друга, подсиживают и все прочее. Мы тоже ходили, писали письма, плакали, требовали. Но первой в очереди, разумеется, стояла Пугачева.

Однажды, году в 1981-м или 82-м, мы получили-таки новый фирменный аппарат, и она позвонила мне ночью, посчитав, что мы его из-под носа у нее выдернули. Закатила такую истерику! Сказала, что, если захочет – завтра вообще никакой «Машины Времени» не будет! Не помню точно, что ей ответил. Объяснил как-то, что у нее уже есть хороший аппарат, а у нас нет. Мы существуем в Росконцерте на таких же условиях, как она. Короче, техника осталась у нас. Ничего страшного Пугачева не сделала. Да и что она могла? Если уж в Росконцерте что-то давали, то назад не забирали.

Позже мы с ней помирились. Она позвонила мне ночью, как ни в чем не бывало. Пугачева обычно по ночам звонила.

Но подробности того разговора сейчас не вспомню. Ничего принципиального. Алла Борисовна мне не враг, не подруга близкая, так что ярких бесед у нас не происходило.

А с Пашаевым мы в Росконцерте просуществовали недолго и расстались, мягко говоря, нехорошо. Помимо различных неприятных нюансов в наших взаимоотношениях, случилась просто отвратительная история. Я накопил денег и решил купить хороший клавишный инструмент. (Подгородецкий в своей книге подчеркивает, что речь шла о «Hohner clavinet D-6»). Ваня очень испугался. Он понимал, что держится в нашей команде лишь потому, что мы используем какие-то его инструменты и аппаратуру, и как только приобретем все свое, то его пошлем. Ему нужно было как-то препятствовать невыгодному для него процессу. И однажды, когда меня не было дома (Подгородецкий пишет в «Машине с евреями», что Макар в этот момент как раз отправился в аэропорт «Шереметьево» на встречу с незнакомым ему продавцом нужного инструмента) в мою квартиру влезла парочка бандюганов и унесла оттуда все деньги, включая приличную сумму, предназначавшуюся для покупки клавиш. У меня возникли серьезные подозрения, что без Ованеса Нерсесыча тут не обошлось, ибо деньги лежали в специальном месте, о котором знали лишь несколько своих людей, из которых только Мелик-Пашаева могло тревожить наличие у меня данной суммы. Вскоре воров поймали и в разговорах «не для протокола», они, в общем-то, подтвердили мои предположения. Но на суде о Ванечке, разумеется, не сказали ни слова, и он в этом деле никак не фигурировал. Копаться дальше я не стал. Противно было. Мы с Мелик-Пашаевым просто расстались. Он изначально не был мне интересен, но я смирялся, понимая, что Ованес Нерсесыч освободил меня от решения ряда нудных оргвопросов. Однако после данного случая общаться уж вовсе стало не о чем и не зачем.

Тем более к этому времени у нас появились целых три директора. Валерий Ильич Голда, его приятель Коля Акопов и его приятель Йося Литт. Один из них считался директором, другой – заведующим постановочной частью, третий – администратором. Поскольку зарплату им платили не мы, а Росконцерт, я совершенно не возражал против такого триумвирата».

«Назвать Мелик-Пашаева соучастником ограбления квартиры Макара я не могу, ибо привык отвечать за свои слова, – объясняет Кутиков. – При этом Андрей вправе воспринимать ту ситуацию именно так, как ему кажется. Эмоционально и морально я разделяю его позицию. Но делать выводы относительно Ованеса Нерсесовича не буду. Его никто не осудил. Собственно, его даже не привлекали к суду.

Мне вспоминаются другие спорные поступки Мелик-Пашаева. Например, уходя от нас, он забрал аппарат, который считал целиком своим, хотя собрал его на нашем имени и продавал на гастролях под наше имя. То есть Ованес делал бизнес за счет гастрольной деятельности «МВ». Но мы от этого ничего не получали. А потом он и вовсе устроил заговор. Уговорил уйти вслед за ним из «Машины» Петю Подгородецкого. Провел переговоры с Валеркой Ефремовым, чтобы тот тоже уходил. Ванечка хотел оставить нас с Макаром вдвоем, без аппаратуры, без денег и перспективы работы в официальной концертной организации. Но поскольку мы с Валеркой не просто музыканты, играющие вместе очень давно, а старинные друзья, он рассказал мне о том, что проделывает Мелик-Пашаев за нашей спиной. Мы сидели тогда у Макара дома, и я заметил: «Валер, вспомни, начиная с «Високосного лета», все, что я рекомендовал делать, оказывалось правильным. И сейчас советую тебе на посулы Ованеса Нерсесыча не вестись». Ефремов совет принял, и, как видишь, не прогадал».