Машины как я

Мальчик мог испытывать шок, но внешне никак этого не выражал. Я подумал, что ему не помешало бы выплакаться, потому что в нем чувствовалось внутреннее напряжение. Он стоял среди чужих людей на незнакомой кухне, расправив плечи и выпятив грудь, всем видом показывая, кто тут главный. Росту в нем было чуть больше метра, но он держался молодцом. Сандалии, судя по всему, он донашивал за старшей сестрой. Кем же он был? Я рассказал Миранде о стычке на детской площадке, она поняла суть записки. Миранда попыталась приобнять Марка, но он вывернулся. Возможно, он не привык к таким телячьим нежностям. Адам стоял, не двигаясь, в полный рост, и мальчик крепко держался за его внушавший уверенность палец.

Миранда присела на корточки, чтобы не нависать над мальчиком, а быть с ним лицом к лицу.

– Марк, ты среди друзей, – сказала она мягким голосом, – и у тебя все будет хорошо.

Адам не имел ни малейшего опыта общения с ребенком, но в его распоряжении имелась вся мыслимая информация о детях. Выждав пару секунд после слов Миранды, он самым непринужденным тоном спросил:

– Так, что мы будем на завтрак?

– Хлеб, – сказал Марк, ни к кому конкретно не обращаясь.

Прекрасный выбор. Я с готовностью принялся за дело. Миранде также не терпелось сделать бутерброд, и мы оба стали толпиться на тесной кухне, избегая касаться друг друга. Я отрезал хлеба, она достала масло и тарелку.

– И сок? – предложила Миранда.

– Молоко, – немедленно последовал решительный ответ, вселивший в нас уверенность.

Миранда налила молоко в бокал для вина, единственную чистую посуду для питья. Но Марк отказался взять это в руки. Я сполоснул кружку из-под кофе, Миранда перелила в нее молоко и снова протянула Марку. Мальчик взял кружку обеими руками, но подойти к столу не пожелал. Мы смотрели, как он стоит посреди кухни и, закрыв глаза, пьет из кружки, а потом ставит ее на пол.

– Марк, – сказал я, – намазать тебе масла, джема, арахисовой пасты?

Он отрицательно покачал головой, словно мои слова его огорчили.

– Один хлеб?

Я разрезал ломоть на четыре части. Ребенок взял их с тарелки, зажал в кулаке и стал методично жевать, посыпая пол крошками. У него было интересное лицо. Очень бледное, полное, чистая кожа, зеленые глаза, алые губы бантиком. Светло-рыжие волосы были стрижены машинкой почти под ноль, отчего выделялись его большие уши.

– А что теперь? – спросил Адам.

– Пи-пи.

Он прошел за мной по узкому коридору в туалет. Я поднял стульчак и помог ему снять шорты. Трусов на нем не было. Дальнейшая помощь не требовалась, и он выдал мощную струю, не сбавлявшую напора довольно продолжительное время. Я еле дождался, когда же он перестанет журчать, и сказал:

– Сказку хочешь, Марк? Поищем книжку с картинками?

Хотя я очень сомневался, что у меня имелась такая.

Он ничего не ответил.

Мне давно не доводилось видеть такой микроскопической пиписки, служащей выполнению единственной нехитрой задачи. Я почувствовал его полную беззащитность. Мальчик вымыл руки с моей помощью, но отказался вытирать их и выбежал в коридор.

На кухне царила благодать. Адам и Миранда заканчивали уборку под музыку фламенко по радио. Свалившийся на нас ребенок осложнил жизнь, но вместе с тем принес в нее что-то жизненно важное – бутерброд без масла и свою отверженность. Наши беспорядочные заботы – любовная измена, споры о машинном сознании, угроза убийства – показались такими ничтожными. Теперь, когда с нами был ребенок, нашей главной заботой стало поддерживать чистоту и порядок и только потом давать волю мыслям.

Гитарные переборы по радио сменились сумбурной и грозной оркестровой музыкой. Я выключил радио, и в наполнившей пространство тишине отчетливо прозвучал голос Адама:

– Один из вас должен обратиться в соответствующие инстанции.

– Обратимся, – сказала Миранда. – Не сейчас.

– В противном случае возможно осложнение юридической ситуации.

– Да, – сказала она.

Имея в виду «нет».

– Родители мальчика могут не быть единодушны. Возможно, мать его ищет.

Он ждал ответа. Миранда смела хлебные крошки и прочий мусор в кучку у плиты и нагнулась над ней с совком.

– Чарли мне сказал, – проговорила она тихо, – что его мать мымра. Она его лупит.

Но Адам четко исполнял программу. Он излагал аргументы с тактичностью адвоката, дающего неприятные советы клиенту, которого он не должен потерять.

– Это понятно, но ваши действия могут быть неправомочными. Марк, вероятно, ее любит. И с юридической точки зрения в отношении несовершеннолетних ваше гостеприимство может быть расценено как правонарушение.

– Ну и пусть.

Марк стоял рядом с Адамом и держался двумя пальцами за его джинсы. Адам понизил голос, оберегая детскую психику, и сказал:

– Если позволите, я зачитаю вам выдержку из акта о похищении детей от тысяча девятьсот…