Маска Черного Тюльпана

Девушка смотрела на него и мучительно размышляла, перескакивая от одной неразрешимой проблемы к другой. Она может отказаться и увидеть, как ее брат или убьет Майлза на месте, или продырявит его завтра утром по всем правилам. И хотя Майлз, бесспорно, был более опытным спортсменом, Генриетта знала, предложение он делает только потому, что честь не позволяет поступить иначе в данных обстоятельствах, и еще она знала — Майлз никогда не поднимет руку на ее брата. А когда одна из сторон терзается чувством вины, о какой дуэли на равных может идти речь?

Генриетта полагала: Ричард, когда у него будет время подумать, тоже не захочет причинить Майлзу вред, но в теперешнем его настроении… Генриетта не надеялась, что брат выстрелит в воздух.

С одной стороны, смерть и бесчестье. С другой…

Она может выйти замуж за Майлза и провести остаток своих дней, зная, что вынудила его к браку под дулом пистолета своего брата.

Майлз медленно повернулся к своему бывшему лучшему другу, и по ссутулившимся плечам и необычно мрачному его лицу Генриетта поняла — если она протянет еще мгновение, роковые слова будут произнесены и двое самых дорогих для нее мужчин обречены будут пройти по пути, откуда нет возврата. Никогда.

— Да, — выпалила Генриетта. — Да, я выйду за тебя замуж.

Ричард опасно побагровел, повернулся к сестре и прорычал:

— Ты не выйдешь за этого… этого…

— Мужчину? — услужливо подсказала Амели.

Ричард сердито посмотрел на жену.

— Соблазнителя, — со злостью закончил он.

— Ты бы предпочел, чтобы я вышла за Реджи Фитцхью? — ядовито спросила Генриетта, поворачиваясь к брату. Все, что угодно, только бы не смотреть на Майлза.

— Не смеши меня! — отрезал Ричард.

— Почему мне не разрешают быть смешной, когда ты сам ведешь себя смешно? — потребовала ответа девушка в своей самой раздражающей манере младшей сестры. Краем глаза она увидела — Майлз медленно подбирает фрак. Или он предпочел бы очистить свою совесть на рассвете? — Это несправедливо.

— А знаешь, она права, — заметила Амели.

Потерявший дар речи Ричард проревел нечто неразборчивое.

— Я не…

— Смешной и шумный.

— Давай, — отрезал Ричард. — Выходи за него. Выходи за него завтра, мне все равно. Но я не хочу видеть это, — он ткнул пальцем в сторону Майлза, — под своей крышей опять.

Майлз надел фрак и шагнул вперед.

— Отлично, — спокойно сказал он, но с металлом в голосе, отчего Генриетта непроизвольно сжалась. — Мы поженимся завтра. Прошу меня простить, мне нужно получить специальное разрешение.

Кивнув Амели и запечатлев быстрый поцелуй где-то на руке Генриетты — мурашки от него побежали вверх до плеча, — Майлз зашагал в сторону конюшни.

Ричард даже не ответил. Ничего не сказал он и сестре. Не бросился за Майлзом. Он развернулся на каблуках и в ярости пошел к дому. В последовавшей неловкой тишине слышен был только скрип сапог по гравию, расходившийся в противоположные стороны. Генриетта смотрела вслед удалявшемуся Майлзу, осознавая последствия только что произошедшего.

Завтра. Генриетта прижала ладони к глазам. Специальное разрешение. Майлз не сказал, что они поженятся завтра, нет? Он не мог говорить серьезно.

Обретя дар речи, Амели ободряюще улыбнулась Генриетте.

— Ричард придет в себя, — уверенно сказала она. — Вот увидишь.

В доме зловеще хлопнула дверь. Дважды.

Амели с трудом сглотнула.

— В конце концов.

К полудню следующего дня достопочтенный Майлз Доррингтон и его молодая жена уже ехали в Лондон.

Генриетта тайком поглядывала на кольцо, надетое поверх перчатки. Она не спросила, где Майлз его раздобыл и к какой уловке прибегнул, чтобы за столь короткий срок получить специальное разрешение. На самом деле у них вообще не было возможности поговорить. Когда этим утром Генриетта проснулась со смутным, отдающим головной болью воспоминанием, что произошло какое-то событие огромной важности и лучше бы остаться в постели, пока мир не перестроится, в доме уже кипели приготовления к свадьбе, и ее, слабо представлявшую, как она до этого дошла, понесло к супружеству.

Генриетта всегда представляла, что подружками на ее свадьбе будут Пенелопа и Шарлотта: Шарлотта с затуманенными от романтизма глазами, Пенелопа — ворчащая. Вместо этого одеваться ей помогала Амели, возбужденно возясь с оборками и локонами, а как только Амели набрасывалась на следующую задачу, миссис Кэткарт спокойно все переделывала. Амели предложила свое свадебное платье, но поскольку невестка была на добрых четыре дюйма ниже и несколько другого телосложения, Генриетта с благодарностью отклонила ее предложение и надела вечернее платье, в котором была накануне. Генриетта посчитала уместной иронией, что венчается она в том же платье, в котором была скомпрометирована.