Маска Локи

Я смотрел его глазами, чувствовал его чувствами — и все же не хотел его хотением. Я не хотел гибели. Однажды мы были почти одним человеком. Он был творцом, я — почти что его творением. И вот я оплакивал его в момент, когда он испытывал величайшее в своей жизни упоение.

Слова Лигейи «Ищи и обрящешь!» вспомнились мне — и я нашел: я отвернулся от него.

Жерло зияло, готовясь поглотить — без остатка. Чем я мог помочь?

И я попытался уйти.

   Сумрак неизмеримый
   Гордости неукротимой,
   Тайна, да сон, да бред:
   Это — жизнь моих ранних лет.
   Этот сон всегда был тревожим
   Чем-то диким, на мысль похожим
   Существ, что были в былом.
   Но разум, окованный сном,
   Не знал, предо мной прошли ли
   Тени неведомой были.
   Да не примет никто в дар наследий
   Видений, встававших в бреде,
   Что я тщетно старался стряхнуть,
   Что, как чара, давили грудь!
   Оправдались надежды едва ли;
   Все же те времена миновали,
   Но навек я утратил покой
   На Земле, чтоб дышать тоской.
   Что ж! пусть канет он дымом летучим,
   Лишь бы с бредом, чем был я мучим!

  «Эврика». Эдгар Аллан По

Глава 12

Высокая брюнетка взирала на сероглазую девушку. Они стояли на прибрежной полосе ярко-желтого песка. Чуть дальше над сушей нависла серая стена. А море сияло в лучах солнца. Песочный замок размером с городской особняк начала века был наполовину скрыт туманом. По его стене бежала едва заметная трещина.

— Стало быть, это и есть твое королевство на краю земли, — сказала высокая брюнетка.

Вторая, прикусив губу до крови, мрачно кивнула.

— С умом построено, моя дорогая. Подобно лучшим архитектурным строениям, этот замок обладает классической простотой.

Где-то вдалеке от моря прогремел гром. Выползла темная туча, и ее густая тень омрачила искрящиеся на солнце волны.

— Не знала, что вы можете сюда проникнуть, — тихо произнесла сероглазая девушка.

— Поверь мне, это было нелегко.

— Не причиняйте вреда этому месту.

— Не причиню — только в том случае, если поможешь мне.

— Чего вы хотите?

— Мы должны вернуть его.

Еще две тучи объявились на небе, а над сушей вновь громыхнуло.

— Которого из них?

— Того, которого мы все еще в силах спасти.

В одно и то же мгновение пошел дождь — и хлынули слезы из глаз сероглазой девушки.

— Я хочу обоих, — сказала она между всхлипами.

— Увы, дитя, но это неосуществимо.

— Они опять зовут меня. Поздно.

Она попятилась, земля за ней разверзлась — и девушка качнулась в бездну. Но ее падение было остановлено.

Высокая брюнетка простерла вперед руку и, невидимой силой удерживая собеседницу на краю пропасти, сказала:

— Прежде ты поможешь мне. Немедленно. Сейчас. Они оба безумно далеко.

— Хорошо, — кивнула девушка, отняла руки от своего лица и вытянула их перед собой. — Хорошо.

Небо почернело — все. Волны свирепо вздулись. Но женщина и девушка двинулись вперед — прямо по водной стихии.

Придя в сознание, я обнаружил, что нахожусь в прохладной темной воде и судорожно цепляюсь за какой-то широкий деревянный брус — обломок кораблекрушения. Что было до этого — память странным образом не сохранила. Одно утешение: море на диво спокойное и надо мной с голубого неба сияет теплое солнце...

Почти все мое тело лежало на деревянном обломке. Я подтянулся и вытащил из воды замерзшую ногу, потом устроился поудобнее и стал разминать затекшие члены. Сзади на шее ощущалось странное жжение; до меня не сразу дошло, что это солнечный ожог. Ладонью я зачерпнул воды и плеснул ее на беспокоящее место.

Если Анни на «ты» со сверхъестественным, а у По сверхъестественно острое восприятие, то в чем состоит талант третьего в нашем союзе? Не может же быть, что я — единственная бездарь в нашей троице! Если мы составляем единое целое, то на меня приходится... Да, разумеется... Оба они, хоть и по-разному, не от мира сего. То есть из других миров. А я весь — земной, я весь — здешний. И моя религия — жизнь, а мой талант — умение выживать. Я тот необходимый компонент, что приземляет фантазии и мечты об идеальном, не дает им воспарить совсем уж в надзвездные выси.

Я уперся ладонями в качающееся дерево и поднялся над водой. Опять, как велела Лигейя, я был полон решимости найти выход — и благодаря этому обретал его. Что-то в глубине меня подсказывало: открой глаза, поверни голову налево. Я подчинился внутреннему голосу — и ощутил, как кто-то, бывший все это время незримо рядом со мной, лишил меня своего приятного общества.

Слева я увидел парус. Я сорвал с себя рубаху и стал размахивать ею.