Маска Локи

Все было кончено в три удара: Луи нанес прямой левой и правой апперкот, оба попали в точку; Вингерт, не шелохнувшись, выбросил руку и ударил Луи тыльной стороной, как человек, сметающий со стола капусту.

Камень или что-то другое, что было в руке надсмотрщика, ударило по лицу. Из рассеченной щеки брызнула кровь. Шея свернулась на сторону так, что Луи увидел свое плечо. Сила удара была такова, что Бреве полетел назад, через кровать, на колени одного из прикованных узников. Это движение так натянуло цепь, что теперь вся левая сторона попадала, как домино.

Успокоив весь барак двумя ударами, Вингерт направился к выходу. Он ступал по центральному проходу по-медвежьи косолапя, что было особенно заметно со спины. Луи попробовал подняться. Но когда он встал на колени, кто-то ударил его по затылку чубуком трубки, которая прежде была спрятана под матрасом.

Луи Бреве упал лицом вперед и потерял сознание.

* * *

— О мой бедный, мой милый!

Прохладные сухие пальцы прикасались к его лбу — единственному месту на лице, которое не опухло, не болело или не было забинтовано.

Луи лежал на нормальной постели, в нормальной комнате с оштукатуренными стенами, расписным потолком и толстым ковром, поглощавшим звуки шагов врачей, медсестер и сиделок. Его Клара с прохладными руками и копной золотых волос ухаживает за ним и притворяется, будто сильно расстроена его плачевным состоянием.

Но скоро Луи почувствовал себя почти хорошо. Конечно, у него болело все — самая сильная боль была глубоко в гортани, — но голова была ясной. В руках и ногах не было той свинцовой тяжести, которой всегда сопровождалось похмелье. Может, это благодаря лекарствам?

— Где я был? — Он едва расслышал собственный голос, приглушенный бинтами. Ему показалось, что нескольких зубов не хватает.

— Ты дома, дорогой.

— Это не Виндемер.

— Нет, конечно. Это мой номер в отеле. Я и не подумаю вернуть тебя на плантацию к этой женщине.

— Но где я был?

— Несчастный случай. Прошлой ночью. Лошади понесли, как говорит твой возчик, такой трус, — и перевернули коляску. Трое сильно пострадали, и их пришлось прирезать.

— Это не дорожное происшествие, Клара.

— Но... так все говорят.

— Они ошибаются. Который час?

— Начало десятого.

Он изогнул шею, чтобы посмотреть в окно, но оно было завешено тяжелым зеленым бархатом.

— Утра или вечера?

— Вечера. Ты проспал весь день, мой бедный.

— Утром я проснулся в странном месте, в комнате, обитой сосновыми досками, где-то в районе стариц. Я находился среди бандитов в цепях, хотя и был свободен. Когда я позвал на помощь, вошел громадный мужчина и ударил меня. В ответ я дважды вмазал ему, но он уложил меня с одного удара. И вот я здесь.

— Какой ужасный сон!

— Это не сон, Клара.

— Что за бред, — холодно сказала она. — Люди могут подумать, что от пьянства у тебя помутился рассудок.

— А не твоих ли это рук дело? Поместила меня среди бандюг, показала мне, как низко я пал — или могу пасть?

Клара, сощурившись, посмотрела на него. Когда она так смотрела, лицо ее делалось непроницаемым, и Луи знал, что она удаляется на миллионы миль, ожидая, что он скажет что-нибудь непростительное.

Луи задержал дыхание и осознал, насколько хорошо он себя чувствует.

Это случилось в следующее воскресенье, когда он со своей женой Анжеликой сидел на мессе. Когда священник монотонно распевал молитвы на плохой латыни и курил ладан, Дух Святой снизошел на Луи Бреве и уже никогда более в этой земной жизни не покидал его.

— Господь — пастырь мой, — прошептал Луи (челюсть все еще болела). — Он заботится обо мне, как заботится о пасхальном агнце иудеев...

Анжелика повернулась, готовая шикнуть, но осеклась при виде нехорошего блеска в его глазах.

— Как Он сохраняет живую кровь Сына Своего, — голос Луи стал громче, — так Он направляет меня и распространяет словно свет. Он возвышает мою душу, растворяет ее в воздухе.

К нему начали поворачиваться соседи, на лицах их читались гнев и смущение.

— Он возвышает меня, как Пророка, и низвергает в пекло, как Люцифера.

Маленькая ручка Анжелики сжала его локоть. Пальцы впились в мускулы, пытаясь причинить ему боль, но безуспешно. Нажимая на нерв, она попробовала поднять мужа.

Луи встал, ведомый только Духом, и голос его зазвучал громче.

— Но Он снова возвысит меня, Меч Господень занесен высоко...

— О, замолчи же! — завопила Анжелика и толкнула его в боковой проход, где он остановился. Затем, словно очнувшись, Луи неуклюже преклонил колени, повернулся и медленно пошел к выходу.

Среди шума голосов он четко расслышал два слова: «Опять пьян».

Но он не был пьян.

* * *

Духота под тентом давила, как перед грозой. Напряжение в воздухе вызывало смятение чувств, ожидание чего-то, пусть даже пророчества о близком конце света, лишь бы избавиться от гнетущей неопределенности.

Частично напряжение исходило от заклинателей змей. Текучее движение рептилий, раскачивающиеся тела, головы с раздвоенными языками, все убыстряющийся танец лоснящихся от масла рук — все это наэлектризовало толпу до предела. Напряжение должно было прорваться. И оно прорвалось.

Вслед за змеями настала очередь людей.