Маска Локи

Кортней сделал несколько пробных взмахов плоским кинжалом. Он попытался покачать его, чтобы определить центр тяжести, как учили на уроках фехтования. Отцентрован кинжал был неправильно. Широкое лезвие, острое, почти как охотничий нож, покачавшись, упало налево. Словно хотело рассечь Роджеру колено. Это ему почти удалось.

— Что-то здесь не так.

— «Гладиусы» были созданы для невысоких мужчин, — сухо, как учительница, сказала Мадлен. Кортней подумал, что, если бы он порезался, Мадден этого даже не заметила бы. — В наше время, когда мужчины стали крупнее, кому-то это оружие может показаться неподходящим.

— Как бы то ни было, я ищу несколько более...

— Попробуйте «гейдельберт», четвертый слева на последнем столе. Это дуэльный клинок, шпага более современная.

— Современная? Так...

Кортней поднял длинный стальной хлыст, у основания не толще его мизинца. Эфес был защищен плоской корзинкой из стальных пластинок. На рукояти какое-то украшение...

— Ого! Бриллианты?

— Горный хрусталь, лейтенант. Это благородная шпага, со скромной отделкой.

Он сжал украшенную кристаллами рукоятку и поднял шпагу, длинную и гибкую. Отойдя в проход между столами, занял позицию en garde. Сталь была достаточно упругой и не прогнулась, когда Роджер поднял клинок. Он попытался уравновесить шпагу, и это ему сразу же удалось. Баланс был идеален.

Кортней вскинул шпагу в салюте и — ах! Острая грань кристалла впилась ему в руку, расцарапав большой палец.

— Что случилось? — спросила мадам Вишо.

— Порезался, — растерянно ответил он, облизывая ранку. Палец кровоточил что-то слишком сильно. Кортней отстранен-но подумал об экзотических грибках и бактериях, которых, несомненно, полным-полно в такой влажной стране, как Вьетнам.

— Вы, американцы, порой ведете себя прямо как дети. Если вы порезались шпагой, лейтенант, я не несу за это ответственности.

Но Кортней пропустил ее слова мимо ушей. Он рассматривал кристаллы на рукоятке, отыскивая следы грязи, которые могли бы ему что-то объяснить. Вот оно! Грань была запачкана чем-то бурым, похожим на засохшую кровь. Очевидно, этот проклятый кусочек стекла много лет назад подобным образом нашел другую жертву.

Кортней последний раз лизнул палец и левой рукой положил шпагу на стол.

— Покупаете, лейтенант?

— Я подумаю... А сколько стоит римский меч?

— Сорок тысяч донгов.

— Это будет — ага — четыреста баксов! Слишком дорого для безделушки, которой можно только украсить гостиную.

— Я продаю только дорогие вещи, лейтенант.

— Ну что же, может быть, в другой раз, мэм.

— Как угодно. Пожалуйста, прикройте дверь поплотнее, когда будете выходить.

— Да, мэм. Спасибо.

Тяжелое «твок-твок» вертолетного винта разбивало воздух вокруг кабины и отдавалось в шлемофоне Кортнея. Внизу за бортом темным пологом колыхались джунгли.

Три подразделения его взвода разместились в вертолетах, хотя куда проще было бы проехать тридцать километров до Ку Чи в грузовике. Но грузовики подвергались постоянной опасности нападения, даже на улицах Сайгона, где крестьянские парни на велосипедах везли за плечами невинный на первый взгляд груз, похожий на мешок риса или бочонок пива. На вертолет можно было напасть только при взлете или при посадке, когда солдаты выпрыгивали из кабины.

Смерть ждала повсюду.

Кортней прокрутил в уме схему Посадки. Поливая все вокруг пулеметным огнем, четыре вертолета, по двое, зайдут на пересохшее рисовое поле. Он надеялся, что лопасти поднимут достаточно пыли, чтобы помешать тем, кто, возможно, скрывается за дамбами, прицелиться поточнее. Немного пыли за воротником все-таки лучше, чем круглая дырочка в голове.

Они приземлились и, подгоняемые волнами воздуха, бросились под защиту деревьев. Вчера это было бы неразумно, ибо кроны деревьев были излюбленным укрытием северовьетнамских автоматчиков. Но не сейчас. Из приказа Кортней знал, что среди этих деревьев расположен командный пункт его полковника — или по крайней мере был расположен в 6.00 сегодняшнего утра.

Когда из кустарника высунулась белая рука и махнула влево, он понял, что американцы еще удерживают этот участок леса.

Оставив своих людей в пологой низине, он отправился на КП вслед за майором, у которого стрелки на форменных брюках были отутюжены, словно лезвия ножей, а блеска начищенных ботинок не мог скрыть даже слой красной пыли.

Командный пункт расположился в восьмиместной палатке, установленной на твердой как камень почве. Растяжки были привязаны не к колышкам, а к булыжникам. Полковник Робертс стоял у входа, склонившись над походным столом, на котором лежала топографическая карта. Когда Кортней с майором приблизились, он поднял голову.

— Майор Бенсон, вернитесь и проинструктируйте людей лейтенанта, чтобы соблюдали тишину.

— Есть, сэр. — Майор кивнул и удалился той же дорогой, что и пришел.

Кортней отсалютовал полковнику и застыл по стойке «смирно». Его форма была в разводах от пота и грязи. Зеленый нейлон ботинок не знал щетки уже несколько дней.

— Вольно, лейтенант. Мы не на базе.

— Да, сэр. То есть нет, сэр.

— Как по-вашему, сколько северовьетнамских солдат находится в этом секторе?