Маска Локи

Если король этого не понял, значит, он даже карты ни разу не видел, и вести армию вдогонку за Саладином — совсем не его дело. Как все просто, неожиданно подумал Амнет: да, Ги здесь вообще нечего делать. Интересно, как Жерару удастся все это высказать?

— Не знаю даже, как вам об этом сообщить, сир. Не покажется ли вам слишком невероятным, что они двинулись на север?

— На север? — Кажется, это было для Ги полной неожиданностью.

— На север, государь.

— На север... и обогнули Рейнальда?

— Трудно поверить, сир.

— В самом деле. Я полагал, наш друг Рейнальд — главная цель их похода.

— Мы так и думаем. Но кто может постигнуть мысли араба?

— Воистину, кто? — согласился Ги.

Амнет чуть не вскрикнул. Неужели они не видят, что творит Саладин? Ускользнув от Жерара, неловко попытавшегося запереть его в долине (будто полевая мышь может запереть дикого медведя!), и потеряв интерес к Рейнальду, окопавшемуся в Ке-раке, Саладин заманивал христиан в пустыню. В бесплодную пустыню. В выжженную солнцем пустыню. В сарацинскую пустыню, где каждый камень, каждый пастух — потенциальные союзники Саладина, если только медведь в своем собственном лесу нуждается в союзниках.

— Мы, конечно, будем преследовать их, — провозгласил король Ги.

— Да, государь, — ответил Жерар. — Это мое величайшее желание.

— Мы застигнем их врасплох, ведь так?

В этой суматохе, среди звона упряжи, фырканья и ржания лошадей, постукивания кольчуг о ножны и седла, только Томас Амнет сохранял спокойствие. Захватив с собой походный набор порошков и эссенций, он шагал прямо на восток, прочь от шума и суеты.

— Мессир? — крикнул ему вдогонку Лео. — Куда вы?

Амнет оглянулся через плечо и неопределенно махнул рукой.

— Посторожить вашего коня?

Амнет кивнул, не заботясь о том, понял ли его Лео, и, уже не оборачиваясь, зашагал в пустыню. Шипы колючих кустарников цеплялись за плащ и обламывались о юбку кольчуги.

Он услышал, как кто-то равнодушно спросил: «Куда это направился Томас?», но ответа не расслышал — он был уже далеко.

Когда он отошел на двести шагов, даже топот копыт королевской армии затерялся в шепоте восточного ветра.

Амнет спустился на берег пересохшей «вади», изгибы и рукава которой теперь были засыпаны песком, но растительность еще сохраняла некоторую пышность. Он укрылся под навесом крутого берега и попытался определить направление ветра. Воздух был неподвижен.

Амнет разровнял песок и выложил содержимое своего свертка. Неподалеку торчало несколько колючек, высушенных солнцем, и он, немного попотев, нарвал охапку жестких веток с сухими листьями. Когда он разломал эти ветки на мелкие щепки, руки его все были в ранах.

Вернувшись на расчищенное место, Томас сложил из щепок костер. Из свертка достал маленькую реторту толстого зеленого стекла, линзу для разжигания огня и сосуд с масляным экстрактом трав, из которого он получал густой дым. Последним он извлек Камень в кожаном чехле.

Встав на колени в тени берега, Амнет выкопал ямку в песке рядом с кучей щепок и, положив туда Камень, налил смесь масла и трав в реторту, которую установил на щепках. Затем с помощью линзы разжег тусклый огонек среди скрученных листьев и раздул из него маленькое бездымное пламя.

Ожидая, пока огонь наберет силу, Амнет скинул с себя белый плащ и пристроил его на вытянутых руках как навес, закрепив внизу камнями. Так он укрыл и огонь, и Камень от случайного ветерка и солнечного света.

Потом, присев на корточки, он стал ждать.

Смесь в реторте со свистом испустила облачко жирного дыма. Аромат фимиама и мирры достиг носа Амнета. Жидкость зашипела и выпустила длинную струйку пара.

Амнет изучал клубы, пытаясь разглядеть что-то в неясных линиях.

Постепенно появились контуры скул, изгиб усов, провалы глазниц. В клубах испарений возникало то самое лицо, что все эти месяцы неизменно являлось взору Томаса. Сначала он подумал, что это лицо Саладина, величайшего из сарацинских полководцев и фактического повелителя почти всех жителей Ближнего Востока. Это лицо фигурировало во всех видениях, дарованных Камнем, — будь то видения, касающиеся тамплиеров, Французского королевства, Иерусалима или земель, лежащих между Иорданом и морем. Раньше такое толкование казалось ему самым разумным. Но теперь Амнет уже повстречался с Саладином лицом к лицу, и это лицо не было лицом из видения.

С новой струей пара и ароматического дыма левая глазница как бы распухла и расширилась, и в глубине ее возник нарождающийся шар. Шар увеличивался, становясь прозрачным, плотным, гладким и белым, как полная луна. Это был не глаз. В прежних видениях глаза на этом лице отличались неправдоподобно темными зрачками, в которых полыхали черные вспышки угрозы. Этот глаз был покрыт катарактой белесого дыма. Внезапно белое глазное яблоко начало вращаться в своей глазнице.