Маска Локи

— Томас — да, — откликнулся он, — Хаммет — никогда о таком не слышал. Меня зовут Гарден.

— Разумеется. Томас Гарден — имя, под которым ты рожден. Но другое имя ничего не говорит тебе?

— Хаммет? Нет, а что, должно говорить?

— Амнет!

— И это ничего не говорит. Откуда оно — что-то арабское?

— Греческое. Корень означает «забывать».

Гарден медленно прошел вперед, к свету. Фигуры в капюшонах — их было пятеро — веером окружили его. Они стояли спиной к свету, пряча лица в глубокой тени. Теперь, вблизи, стало видно, что это невысокие, даже миниатюрные люди.

— Амнезия, — произнес Гарден, — и амнистия… Томас Забытый. Или Томас Прощенный, если нравится. Это загадка? Если так, то очень неглупая.

— Ну, теперь понял?

— Нет, не понял. Я не сделал ничего такого, за что меня следовало бы забыть — или простить. Так за что вы, ребята, хотите убить меня?

— Ты узнал нас? Это добрый знак.

— Вовсе нет. Только не для меня. Человек с ножом в моей квартире был одним из вас. Ну почему вы пытаетесь убить меня?

Главный, стоявший в центре полукруга, откинул капюшон. Лицо его было обветрено и испещрено морщинами, но это было интеллигентное лицо, лицо ученого или богослова. Волосы, седые и густые, были перехвачены у шеи кожаным ремешком. Из-под густых бровей блестели, словно черное стекло, глаза.

— Мы давно ждем тебя, Томас Гарден. Мы, смертные, искали бессмертного. Мы — те, кто видит мир меняющийся, — искали то, что остается неизменным.

Наше оружие, наши традиции, наши средства — все это старше, чем может вообразить твое молодое воплощение. Но есть частица тебя, столь же древняя, на восемь столетий старше всех нас. Эту частицу запустили странствовать в мире, среди его изменчивых путей, возрождаясь вновь и вновь.

Ты, как чистый медный ковш из глубины колодца, каждый раз зачерпываешь глоток свежей воды. Мы же, подобно лягушкам, сидим вокруг на камнях и вглядываемся в мрачные глубины в ожидании блеска твоего металла. Мы ждали долго.

Гарден потряс головой:

— Вы говорите загадками, старики.

— Хочешь поговорить, как ты выражаешься, «начистоту»?

— Для разнообразия было бы неплохо.

— Ты — надежда нашего ордена, Томас Гарден, и наше разочарование. С твоей помощью мы смогли бы залечить раны, нанесенные временем, и исправить совершенные ошибки, ошибки в нас самих, быть может.

Однако каждый раз, как ты возрождаешься на Земле, ты приходишь в новом обличье и в смертной сущности. Каждый раз мы заново должны испытывать тебя. Порой ты бываешь безволен и опутан плотскими привязанностями. Тогда мы можем только следить сухими глазами, как ты движешься к смерти.

Порой ты бываешь могучим и проворным, с острым, проницательным умом. Тогда мы нетерпеливо устремляемся к тебе. Но в прошлом ты каждый раз ускользал из наших рук.

И вот ныне настал момент, когда ты стоишь на острой грани. В тебе есть сила, но нет знания — или, быть может, ты не хочешь принять его. Ты недостаточно слаб, чтобы умереть. И недостаточно силен, чтобы жить. А вокруг всегда есть те, кто может использовать тебя нам во зло.

Мы спорили о тебе месяцами, Томас Гарден. Некоторые хотели изъять тебя из этого мира. Они предлагали похитить тебя и укрыть в тайном месте, чтобы посмотреть, можно ли разбудить тебя. Другие тоже предлагали изъять тебя — но более радикально.

Гарден слушал все это, нахмурившись. У него почти не оставалось сомнений, что эти старики сбежали из Центра принудительного отдыха. Такая версия хорошо объясняла тот факт, что пятеро мужчин, собравшись в одном месте, предаются каким-то бредовым занятиям. Но она не объясняла поведение того убийцы в квартире. Не объясняла она и совпадений, о которых он рассказывал Элизе: чудесные спасения и недвусмысленные покушения на убийство. И вообще, у безумцев не может быть столь четкой организации и настойчивости в осуществлении заговора.

Что ж, надо принять вещи такими, какие они есть. Эти люди по каким-то причинам верят, что он является объектом их желаний и страхов. И они приняли относительно него некое решение.

— Вы упомянули «Орден», — рискнул спросить он. — Что это такое?

— Мы — Рыцари Храма. Давным-давно наши братья дали обет освободить Святую землю. Мы должны были вырвать из-под власти неверных Храм Соломона и восстановить его, камень за камнем.

— Но рыцарей больше нет, — сказал Гарден.

— Ты прав. Их больше нет.

— Тогда как же вы… распространяете свое влияние?

— Через светские ложи, конгрегации, братства — франкмасонов, Древнескандинавское братство, Союз Гробницы. Туда приходят новообращенные. Мы ожидаем уверовавших, романтиков, тех, кто хочет, чтобы исполнилось сказанное в пророчествах. Мы отделяем их от лавочников и страховых агентов. Мы вербуем и обучаем их. Мы испытываем их и выпалываем сорняки. Мы наблюдаем. И ждем.

Ага! Теперь Гарден понял: организованные безумцы.

— Ждете меня? — спросил он.

— Ждем искры Томаса Амнета, которая может жить в тебе… А ты все еще утверждаешь, что ничего не помнишь?

— Не был ли я другом Робеспьера во времена Французской революции?

Старик обернулся к своим спутникам. Те кивнули ему.