Маска падшего

От того количества войн и болезней, что словно гром средь ясного неба свалились на человечество с наступлением нового века, смерть по земле прокатилась на колеснице. Теплились ещё угольки милосердия, и хотелось иному человеку помочь какому-нибудь страдальцу, да и на полях сражений нужны были врачи. Однако учреждений, готовящих этих врачей, было немного, и число их увеличиваться с годами не торопилось. Отсюда невообразимое количество абитуриентов в Медицинской академии. В этих условиях, с учётом желания ректората академии посадить хотя бы на день каждого из будущих студентов за парту, дабы среди них выявить наиболее способных, легко объяснить, почему того или иного студента за самую банальную оплошность могли исключить. Для Александра и Артура всё обошлось: их не исключили, но с первой пары прогнали, пригласив вместо них в качестве гостей двух подростков. Томаса госпитализировали.

Александр и Артур сидели на ступеньках парадной лестницы, терпя невыносимую духоту, обливаясь потом и временами водой из бутылок. Мрачен был Артур.

– Кто бы это чёртово солнце сбил оттуда, – прогудел он, скривив рожу. С самого утра казалось ему, что день не задастся и совсем скоро некие перемены постигнут его. Видимо, одна такая перемена в виде отчисления только что пронеслась мимо.

– Никто и не собьёт, – усмехнулся Александр. – Законы физики, рассказываю, не изменить.

– Вот тебе-то, пессимист чёртов, и не изменить! Только и можете терпеть да терпеть, а вот взять да изменить – а зачем нам? – зло пробасил Артур, в гневе метнув вниз по лестнице портфель.

– Что за бешеный комар тебя сегодня укусил?..

– Ты ещё спрашиваешь! Нашего друга чуть не грохнули те подонки, нас чуть не отчислили, а он ещё удивляется, почему у меня такое плохое настроение! Хотя, что это я – нашего Александра всегда папа деньгами снабдит! – съязвил озлобленный студент.

Товарищ поглядел на него с лёгким удивлением и безо всякой обиды ответил:

– Не от нас с тобой зависело, какими будут наши родители. И это тоже не изменить.

– А ты вообще что-то изменять собираешься?! А, к чёрту! Ты родился в богатой семье, твой отец – легендарный предприниматель, а мой – мальчик на побегушках у него. Ясное это дело, что тебе ничего менять не хочется, потому что тебе ничего не интересно!..

– Заканчивай, а? – перебил Александр. – Твой отец тоже не беден, и он заботится о тебе, насколько я знаю.

– Да, заботится – я живу в клопушнике! А его могут пристрелить в любой момент! Сегодня он жив, завтра – нет, и я без денег! А потому я должен получить высшее образование, но я лезу на рожон ради какого-то…

Тут Артур понял, что наговорил слишком много, и наговорил неосознанно, а потому от бессильной злобы порычал, помахал руками и обмяк.

Пожал плечами Александр и перевёл равнодушный взгляд на площадь, где маршировала рота военных. Зелёные человечки стройными рядами, совершая схожие движения, шагали в темпе по круговой дороге; на самой площади, возле памятника, несколько таких же человечков стояли смирно, словно статуи, с мечами за поясом; в углах площади расположились отряды солдат с пистолетами, строго-настрого охраняемых десятками мечников. Около пятидесяти бойцов окопались возле заставленного лесами храма и выставили между грудами мешков бойцов-щитоносцев – таких же зелёных человечков, только с двухметровыми щитами в руках. На другом конце площади взвод оттаскивал покрытые синяками тела мятежников.

– Что они тут делают? – после длительной паузы проговорил Александр, обращаясь скорее к самому себе.

– Храм охраняют, – бросил Артур, размяв шею.

– Что опять произошло в городе?

– Ах, простите, вы ж новостей не читаете. Теракт у нас, господин, в городе произошёл!

– Давно?

– Тысячу лет назад. Вчера вечером, конечно, во время богослужения. Да, жертвы есть: пятьдесят человек мертвы. Нет, это не политический теракт. Да, религиозный – ты абсолютно прав, мой дорогой друг! – зло затараторил Артур.

– И ты говоришь так спокойно, – сумел-таки вставить слово Александр.

– Потому что у меня сил уже нет ругаться! – закричал студент. – Что ни день то либо в городе криминалы кого-то зарежут, либо храм подорвут, либо политика убьют, либо кто-то войну опять чуть не развяжет! Мне это надоело, Александр! Почему всем, к чертям собачьим, нормально-то не живётся?! Что они все от этой страны не отстанут?! Почему наши граждане убивают наших?! Ведь это всё наши конфессии, ведь и нищие эти – тоже граждане нашей страны! Ответь мне, Александр!

– Что я тебе…

– Да ничего ты не можешь мне ответить, потому что не интересна тебе судьба родины ни черта! – перешёл на злобное шипение Артур, втянул воздуха с шумом паровоза и опустился на ступеньку. Лицо его – спелый помидор.

Он понимал, что с Александром они об этом говорили много раз. Но гнев всегда овладевает им, когда в голове неожиданно принимаются мелькать образы изуродованных взрывами, пулями и мечами тел, образы огня, горящих памятников и библиотек, образы битв и солдат. Любил Артур свою страну и желал ей блага, но любил он так же сильно и мир, и мира желал каждому человеку.