Маска возмездия

Рейф захлопнул дверь и поставил Мэриэнн на турецкий ковер, не разжимая объятий. Огонь в печи все еще горел, вспыхивая оранжевыми и красными языками, даруя тепло. Мэриэнн взглянула на постель, и Рейф вновь почувствовал, как каменеет ее тело.

— Рейф, — шепнула она, и в глазах отразился такой ужас, что он остолбенел. — Я… — Она закусила губу.

— Тебе нечего бояться, Мэриэнн. То, что мы будем делать, доставит удовольствие нам обоим. И я повторяю, тебе не надо делать ничего, чего бы ты не хотела.

Мэриэнн слегка улыбнулась ему с благодарным облегчением. Но когда он тронул рукой пуговицы на ее платье, она отступила назад.

— Мэриэнн?

Она снова отступила, стараясь держаться подальше от него.

— Я… не могу… — Ее глаза, метавшиеся между ним и кроватью, расширились и заблестели от слез.

Рейф видел, что ее тревога растет с каждой секундой.

— Мэриэнн, — позвал он совсем тихо, как если бы уговаривал испуганную лошадку, стоя неподвижно и раскрыв ладони опущенных вниз рук, пытаясь утешить, успокоить ее. — Мы не будем делать этого сегодня. Если ты хочешь подождать…

— Да! — воскликнула она, ухватившись за его слова, как утопающий за соломинку. — Но мы должны будем…

— Это никого не касается, Мэриэнн. Только тебя и меня. — Он смотрел ей в глаза.

Она закусила губу.

— Ты не будешь заставлять меня?

— Конечно нет. Я никогда не буду тебя заставлять.

— Но ведь ты имеешь право, как мой муж?

— Не знаю, что тебе говорили, но мужчина не имеет права принуждать женщину, Мэриэнн.

Она опустила взгляд.

— Я никогда не стану спать с тобой, пока ты сама меня об этом не попросишь, пока не будешь умолять. Даю тебе слово.

Мэриэнн снова посмотрела ему в глаза. Все смешалось в этом взгляде: облегчение, благодарность, любовь; он проник в самую глубину его существа, в самое сердце. Рейф протянул ей руку. Мгновение она колебалась, потом положила свою руку сверху. Он сжал ее пальцы в своих и почувствовал, как она расслабилась, обвила его руками и спрятала лицо у него на груди, прижавшись к ней губами сквозь ткань рубашки.

— Спасибо, — прошептала она.

Рейф поцеловал ее в макушку и отпустил.

— Я выйду, пока ты будешь переодеваться. Мужчина и женщина могут просто спать в одной постели, и больше ничего. Так мы и поступим, когда я вернусь.

Они посмотрели друг на друга, и он заметил ее виноватый взгляд.

— Извини меня, Рейф.

— Тебе не в чем извиняться, Мэриэнн.

Она закрыла глаза, будто ей невыносимо было слышать эти слова.

Рейф поцеловал ее в лоб и вышел, размышляя, почему, черт побери, его жена так боится супружеского ложа. Но он понимал, что это вопрос деликатный и торопиться нельзя. Надо проявить терпение и постепенно научить ее тому, как все должно быть.

Мэриэнн не стала смотреть, как он раздевался, не отрываясь, уставилась в стену. Ее тело напряглось в предчувствии того, что он ляжет рядом с ней. Но когда кровать просела, сердце у нее подпрыгнуло с такой силой, словно вот-вот выскочит из груди. Он всего лишь поцеловал ее и пожелал доброй ночи. Они лежали рядом, не касаясь друг друга. Но и без этого Мэриэнн ощущала его тепло, которое рассеивало ее страхи. Она слушала его дыхание. Когда он заснул, она повернулась и принялась изучать его профиль при свете канделябра.

Спящим Рейф выглядел моложе, суровость исчезла. Какой же он красивый! Темные брови, низко нависающие над глазами, крепкий нос, твердый изгиб полных губ, подбородок. Сильный, решительный, этот мужчина не ведал страха и мог противостоять целому свету. Однако его слова, сказанные на складе, пронеслись в голове Мэриэнн. «У нас у всех есть свои страхи, Мэриэнн». Она не могла себе представить, чтобы он когда-нибудь испытывал страх, чувствовал себя жалким и бессильным. Ничто не могло испугать его. Это другие должны бояться.

В нем было что-то непонятное и пугающее. И все же она никогда не встречала такого цельного человека. Он поступал так, как считал правильным, невзирая ни на что. Добрый человек. Она его любила, и не могла понять, почему не может ему отдаться. Ей стало страшно, что так будет всегда и Роттерхэм безнадежно разрушил ее жизнь.

Мэриэнн разбудило неровное осеннее солнце. В первую минуту показалось, что она в своей постели на Лесистер-сквер, но потом она вспомнила свадьбу и свой новый дом на Крейвен-стрит. Со своего места она увидела, что гардины, закрывавшие окна, были глубокого темно-синего цвета, а не бледно-розовыми. Легкий аромат сандалового дерева вызвал в ней трепет, с которым ничего невозможно поделать. Она все еще чувствовала себя усталой после стольких часов без сна, но страх, с такой силой завладевший ею прошлой ночью, утром исчез.

С другого конца комнаты до Мэриэнн донесся звук, будто кто-то чистил зубы. Она инстинктивно посмотрела туда. Возле умывальника, повернувшись к ней спиной, стоял Рейф. На нем не было брюк, которые он не снимал всю ночь, только полотенце, обмотанное вокруг пояса. Выше пояса он был голым. У Мэриэнн пересохло во рту.