Маска возмездия

Рейф чувствовал ее горе, как собственную боль. Сердце колотилось у него в груди, во рту появился металлический привкус крови. Но сильнее всего он ощущал холодную спокойную решимость, которую постарался не выдать ни лицом, ни голосом. Он положил вторую ладонь поверх ее, спрятав маленькую ручку в своих, оберегая и согревая.

— Монстры в темноте, — тихо произнес он.

— Да.

Он помолчал.

— Кто он, Мэриэнн?

— Он уехал. Сбежал на континент. Отец с братом не успели разыскать его. Если он когда-нибудь вернется, они убьют его.

— Его имя, Мэриэнн.

— Герцог Роттерхэм.

Наступила недолгая пауза, прежде чем она заговорила:

— Я старалась вычеркнуть его из памяти, заставляла себя не думать о нем и о том, что он сделал. А потом встретила тебя…

И у нее на глазах он заставил ее отца валяться в пыли. Под дулом пистолета похитил ее и держал пленницей. Только теперь Рейф по-настоящему осознал, что наделал.

— Если бы я знал, ни за что не стал бы тебя похищать.

Мэриэнн подняла на него глаза, совсем измученная:

— Значит, теперь ты жалеешь об этом. — И она разрыдалась.

Рейф подвинулся к ней и прижал к себе.

— Я никогда не пожалею, что забрал тебя, Мэриэнн, — сбивчиво объяснял он. — Если бы я этого не сделал, ты навсегда осталась бы просто дочерью Мисборна. Как бы я смог тогда полюбить тебя? Как смог бы сделать своей женой?

— Ты заставил меня забыть то, что сделал Роттерхэм. Это правда.

— Я этому рад, — прошептал он.

— Моя мать сказала, что есть способ сделать так, чтобы ты никогда не узнал о том, что случилось. Надо лишь притвориться, что мне больно, и проколоть себе кожу булавкой, чтобы на простынях остались пятна крови. Но я не смогла бы так обмануть тебя.

— Я знаю. Я люблю тебя, Мэриэнн. Ты моя. А я твой. Ничто и никогда не сможет изменить этого. — Он обнял ее, поцеловал, и они снова занялись любовью, на этот раз нежно. Он будто хотел открыть ей всю правду о том, что переполняло его сердце, а все остальное не имеет значения.

Всю следующую неделю они любили друг друга с восторгом, проживая каждый час, каждую минуту. Страх и тьма рассеялись, осталась любовь такая сильная, что, казалось, само время склонилось перед ней. Но Мэриэнн понимала, что так не может продолжаться вечно. Рано или поздно реальность ворвется в тот мир, который они создали для себя. Так и случилось.

Во вторник во второй половине дня посыльный принес записку. Узнав аккуратный, с наклоном почерк матери, Мэриэнн сломала красную восковую печать Мисборнов.

«Лесистер-сквер, Лондон.

Ноябрь 1810 г.

Моя дражайшая Мэриэнн!

Твой отец и я будем очень рады, если ты с супругом приедешь к нам на чай завтра в три часа пополудни. Надеемся увидеть вас обоих.

Всегда любящая тебя мать».

Мэриэнн передала записку Рейфу, который прочитал ее молча.

— Ты поедешь? — Она понимала, о чем просит его. Пить вечерний чай с человеком, которого он считал убийцей своих родителей. Всем сердцем Мэриэнн надеялась, что он ошибается, и молилась о чуде. Где-то в глубине ее души теплилась крохотная искорка надежды, что каким-то образом пропасть между отцом и мужем удастся преодолеть.

Рейф кивнул.

У Мэриэнн сжалось сердце, она поцеловала его и шепнула:

— Спасибо тебе.

В три часа следующего дня дворецкий Мисборна проводил их в гостиную. С первой же минуты Мэриэнн поняла, что совершила ошибку, приехав сюда. В доме находился только отец. Матери нигде не было видно. Чайный поднос отсутствовал. Вместо чашек на столе лежал скомканый ворох темно-синего шелка и кольцо Пикеринга, которое тот подарил ей в день помолвки. Сердце Мэриэнн дрогнуло, и душа ушла в пятки.

— Что происходит? Где мама? — Она готова была изобразить простодушие, негодование, что угодно, лишь бы защитить мужа. Но, притворяясь, молилась, чтобы то, о чем она думала, оказалось ошибкой.

— Сядь, — приказал отец голосом, который она с трудом узнала.

— Нет. — Мэриэнн повернулась так, чтобы оказаться впереди мужа, словно этим могла оградить его. — Мы уезжаем.

Она хотела было попятиться к двери, но Рейф стоял неподвижно, как скала. Она услышала, как позади дверь захлопнулась, и в замке повернулся ключ. Заметила Фрэнсиса, тот стоял у двери, преграждая им выход.

— Ты узнаешь это платье, Мэриэнн? — Отец приподнял его над столом. А когда она промолчала, продолжил: — Ты должна его узнать. Именно в нем разбойник отослал тебя домой.

Мэриэнн почувствовала, что Рейф пошевелился, выходя вперед и становясь немного впереди нее. Она сглотнула. Кровь стыла в жилах. Она не сводила глаз с платья, которое отец стиснул в руках с такой силой, что пальцы побелели.

— Твой брат очень заинтересовался этим платьем. Оказалось, на нем есть бирка модистки. Платье сшито в марте 1795 года мадам Войс с Нью Бонд-стрит. У этой портнихи была только избранная клиентура.

Мэриэнн молчала, и чувство надвигающейся катастрофы, которое охватило ее при входе в гостиную, росло, заполняя все существо. Но она старалась не подавать виду, полная решимости отрицать все, что может связать это платье с Рейфом.