Маскарад для убийства

— Мы оба состоим в нём, — заявил Карлайл. — Ты слишком рассеяна. У нас совместное членство. Достаточно?

— Вполне, — уступил Кремер. — Благодарю вас обоих. Мы больше не будем беспокоить вас, если только нам не понадобится… Леви, проводи их.

Когда за ними закрылась дверь, Кремер внимательно посмотрел на меня, а потом на Вулфа.

— Хорошенькое дельце, — мрачно сказал он. — Допустим, убийство совершил Карлайл: как обстоит дело тогда? А почему бы и нет? Поэтому мы повнимательнее приглядимся к нему. Проверим, чем он занимался в последние шесть месяцев, и постараемся проделать это без выражения неудовольствия с его стороны. Однако нам понадобится три-четыре человека на две или три недели. Умножим все это на… Сколько мужчин было здесь?

— Примерно сто двадцать, — ответил я. — Но вы обнаружите, что по крайней мере половину из них следует исключить по той или иной причине. Я говорю так, потому что сам сделал кое-какие прикидки. Остается шестьдесят.

— Ну, хорошо, умножаем на шестьдесят. Вы возьметесь за это?

— Нет, — сказал я.

— И я нет, — Кремер вынул сигару изо рта. — Конечно, — саркастически усмехнулся он, — когда она сидела здесь, беседуя с вами, положение было другим. Вам льстило, что она получает удовольствие, общаясь с вами. Вы не могли протянуть руку к телефону и позвонить мне, что перед вами исповедуется мошенница, которой ничего не стоит показать пальцем на убийцу, и что нам остается лишь прийти и распутать этот узел. Нет! Вам обязательно нужно было приберечь её и будущий гонорар для Вулфа!

— Не будьте наивным, — грубо сказал я.

— Вам обязательно нужно было пойти наверх и сделать кое-какие прикидки! Вам обязательно нужно было… Что там ещё?

Лейтенант Роуклифф открыл дверь и вошёл в комнату. Среди служащих полиции немало таких, которые мне нравились и которыми я восхищался, или таких, к которым я не испытывал теплых чувств и которых переносил с трудом, и только один, которому я собирался когда-нибудь надрать уши. Любому понятно, что я намекаю на Роуклиффа. Лейтенант был высок, строен, красив и неимоверно усерден.

— Мы закончили, сэр, — важно сказал он. — Все на месте и в полном порядке. Мы были особенно аккуратны с содержимым выдвижных ящиков стола мистера Вулфа и даже…

— Моего стола! — закричал Вулф.

— Да, вашего стола, — самодовольно улыбаясь, подтвердил Роуклифф.

Кровь бросилась Вулфу в лицо.

— Её убили там, — резко сказал Кремер. — Вы нашли хоть что-нибудь?

— Пожалуй, нет, — признался Роуклифф. — Конечно отпечатки пальцев нужно ещё проверить и подготовить лабораторный отчёт. В каком виде нам оставить кабинет?

— Опечатайте, а завтра посмотрим. Задержитесь здесь вместе с фотографом. Остальные могут уходить. Скажите только Стеббинсу, чтобы прислал сюда эту женщину, миссис Ирвин.

— Орвин, сэр.

— Подождите, — возразил я. — Что опечатайте? Кабинет?

— Конечно, — насмешливо ухмыльнулся Роуклифф.

Я решительно повернулся к Кремеру:

— Вы не сделаете этого. Мы там работаем и живем. Там, наконец, все наши вещи.

— Продолжайте лейтенант, — кивнул Кремер Роуклиффу, тот повернулся и вышел.

Во мне кипел гнев и желание наговорить Кремеру много обидных слов, но я знал, что должен сдержать их. Вне всякого сомнения, это была самая большая пакость, которую Кремер когда-либо сделал нам. Теперь слово было за Вулфом. Я взглянул на него. Он сидел белый от бешенства, и так плотно сжал губы, что их не было видно.

— Расследование есть расследование, — вызывающим тоном сказал Кремер.

Вулф произнес ледяным тоном:

— Ложь. Это не расследование.

— Это моё расследование — для таких случаев, как этот. Ваш кабинет теперь не просто кабинет. Это место, где было сыграно больше хитрых трюков, чем в любом другом месте Нью-Йорка. Когда в нём, после беседы с Гудвином, убивают женщину, причём у нас нет других свидетельств, кроме его слов, — в таком случае расследование должно начинаться с опечатывания.

Голова Вулфа подалась на дюйм вперёд, и он немного выпятил нижнюю челюсть.

— Нет, мистер Кремер. Я скажу вам, что это такое. Это злобный выпад тупой душонки и замкнутого, завистливого ума. Это трусливая мстительность уязвленной посредственности. Это жалкие потуги…

Дверь открылась, чтобы пропустить внутрь миссис Орвин.

Если миссис Карлайл сопровождал муж, то миссис Орвин — сын. Выражение его лица и манеры претерпели столь заметные изменения, что я с трудом узнал его. Наверху тон и лицо младшего отпрыска Орвинов выражали презрение. Сейчас его глаза, словно отрабатывая сверхурочные, смотрели открыто и сердечно.

Он перегнулся через стол к Кремеру, протягивая руку:

— Инспектор Кремер? Я столько слышал о вас! Меня зовут Юджин Орвин. — Он посмотрел направо. — Сегодня я уже имел удовольствие встречать мистера Вулфа и мистера Гудвина — раньше, ещё до того, как произошло убийство. Это просто ужасно.

— Да, — согласился Кремер. — Садитесь.